Дедушка Егор сидел, оперевшись локтями на стол, и исподлобья взирал на присутствующих. Как вдруг взял бокал с вином и залпом его выпил. Я не заметила, когда он ушел, — вокруг такое творилось! Эти бородавки умели веселиться от души.
Арсен загородил мне дорогу в коридоре. Я несла блюдо с пирожками и булочками.
— Зачем она это сделала? — спросил он с трагическим надрывом в голосе.
— Что?
— Позвала этот сброд. Тут одни шлюхи и…
— Откуда ты знаешь?
— Не прикидывайся дурочкой. Моя мать не подпустила бы никого из них близко к дому.
— Дай пройти — блюдо тяжелое.
— Постой. Почему вы не хотите, чтобы я женился на Маргарите?
— Кто не хочет?
— Вся ваша семейка. Ты в том числе. Этот старый шут не смог удержаться от своих пошлых шуточек даже в такой торжественный день.
— Он мой дедушка. Не смей его оскорблять. Ну-ка, пусти.
Я попыталась пройти на веранду, но Арсен не позволил.
— Он тебе не дедушка.
— Я не хочу тебя слушать.
— Придется. — Он взял у меня блюдо, поставил на маленький столик. — Он — любовник твоей бабушки. Я видел собственными глазами, как они…
— Что ты видел собственными глазами, мой драгоценный?
Невесть откуда появившаяся Марго стояла, подбоченясь, на пороге и широко улыбалась своим по обыкновению ярко накрашенным ртом.
Арсен смутился, но всего на долю секунды.
— Ты сама все знаешь. Этот ваш дедушка Егор — старый любовник твоей…
— А мне это до лампочки, понял? У меня своих проблем навалом. У тебя, думаю, тоже.
— Зачем ты позвала эту шушеру? Что за балаган вы устроили? Я хотел, чтобы все было серьезно, чтобы за столом были только родственники и друзья.
— Все так и есть, как ты хотел, мой задиристый петушок. Пари держу, ты… гм… знаком со всеми девушками за этим столом.
— Но какое это имеет отношение к тому событию, ради которого мы устроили этот вечер? Все осталось в прошлом. А с прошлым нужно кончать раз и навсегда.
Арсен разрубил пространство между нами резким движением ладони. Его глаза недобро блеснули.
— Вот я и устроила прощальный вечер. Мне кажется, все очень здорово получилось. — Марго перевела взгляд на меня. — Пупсик, гости ждут пирожки. Мы сейчас.
— Что, дедушка Егор на самом деле мне не дедушка? — спросила я, садясь на свое место рядом с мамой. — Ты можешь мне объяснить, в чем дело?
— Он сегодня уедет, — сказала мама. — И больше никогда к нам не приедет.
— Ты знала обо всем с самого начала?
— Да. — Мама опустила голову. — Я ведь помню настоящего дядю Егора. Доченька, не суди нас слишком строго. Тем более, что дядя Егор приходится нашей Рите…
— Папа! Не умирай! Прошу тебя, папочка!
Это кричала Марго.
Мы с мамой бросились к дому.
* * *
В доме было сумрачно и приторно пахло цветами. Поминки устроили в тесном семейном кругу — дедушку Егора в нашем городе никто не знал. Ираида, его жена, оказалась очень расторопной и симпатичной женщиной. Они с бабушкой не отходили друг от друга и то и дело уединялись.
Я слонялась из угла в угол, ощущая в душе невосполнимую пустоту. На спинке стула в столовой висела домашняя рубашка дедушки Егора. Возле дивана стояли его комнатные тапочки. Я полюбила его с того самого момента, когда он переступил порог нашего дома. Я так и не смогла осудить его за обман.
Марго за все эти дни не проронила ни слезинки. Никто из городских сплетников так и не догадался, что дедушка Егор был ее родным отцом. Ну а одноклеточные, если даже и сумели сложить два и два, не стали оповещать об этом жителей нашего города. Общага вагоноремонтного всегда напоминала мне остров, населенный дикарями, которые не могли и не хотели находить общий язык с теми, кто обитал на материке. Бородавки помогли вырыть могилу, несли гроб, но прийти на поминки не захотели.
Мама села за пианино. «Утешение» Листа наполнило опустевший после смерти дедушки Егора дом светлой возвышенной скорбью. Я вышла в сад, посидела минуты две на лавочке под орехом. И медленно побрела в сторону моего лаза.
Они сидели в столовой — Славка, Эмма Вячеславовна и Марго — и о чем-то тихо разговаривали. Увидев меня, все трое как по команде улыбнулись. Эмма Вячеславовна стала наливать в чашку чай.
— Мы тебя ждали, — сказала Марго. — Тетя Эмма тебе чашку поставила. Как там дома, Пупсик?
— Все тихо и спокойно. Мне даже странно.
— Ты боялась, что Ираида устроит скандал?
— Да.
Я почувствовала неловкость и опустила глаза. Как-никак, но это была семейная тайна. Тайна нашей семьи.
— Пупсик, они давным-давно все знают. Ты уж прости, что мы не сказали об этом тебе. Понимаешь, отец приходился тете Эмме родным братом. Тебе будет не так-то просто все переварить. Знай одно: мои отец с матерью очень любили друг друга. Думаю, у нас нет права их осуждать… Пупсик, тебе очень идет эта строгая прическа и морской загар. — Марго ласково потрепала меня по щеке. — Ты прямо на глазах превратилась в красивую и славную девушку.
* * *
— Сеньорита желает прокатиться по улицам Акапулько?
— Тебе всего неделю как сняли гипс. Сумеешь справиться с Росинантом?
— Он у меня ученый, к тому же покладистый. Держитесь крепче, сеньорита. И наденьте шлем. — Он глянул на меня через плечо и улыбнулся. — Вы похожи в нем на космическую гостью с далекой планеты из созвездия Альфа-Рио-Бета-Гранде и так далее. Сеньорита не забыла запахнуть поглубже соболье манто? В прерии нынче прохладно.
Мы развели костер на пятачке, надежно защищенном от ветра кустами боярышника и шиповника. Их ярко красные ягоды напоминали о том, что не за горами зима, хотя день стоял теплый и ясный. Славка испек картошку и яйца, я нарезала на клеенке хлеб и сало. У нас была с собой и бутылка шампанского — втайне от всех мы решили отпраздновать нашу помолвку.
— Но это не значит, что я сразу выйду за тебя замуж. Мне еще нужно закончить школу, потом институт.
— Сеньорита вольна поступать, как ей вздумается. – Славка поднял хрустальный бокал с шампанским. Он увел из буфета Эммы Вячеславовны два бокала, две тарелки из старинного семейного сервиза, две серебряные вилки. — А мне тем временем нужно накопить зелененьких, чтобы мы смогли провести наш медовый месяц в Акапулько.
По выражению Славкиного лица я поняла, что он не шутит. Я коснулась его плеча.
— За это и выпьем.
— Я был в военкомате. Дали до середины ноября отсрочку. Чтобы кости окрепли.
У меня упало сердце. Я знала, что Славку вот-вот заберут в армию. Но я не думала, что это случится так скоро.
— Жаль. Очень жаль. Буду по тебе скучать.
— Военком приходится Эммочке родным кумом. Так что далеко не зашлют. Сеньорита сможет меня навестить, если захочет. Как ты думаешь, мне пойдет военная форма?
Он налил еще по бокалу, бутылку с остатками шампанского зашвырнул в овраг.
— Ты спятил?
— Нет. У нас же сегодня помолвка. Это на счастье. Моя невеста должна быть чистой. Я не позволю, чтобы к ней прикасались чьи-то грязные руки. — Славка высоко поднял свой бокал с шампанским. — В нашем люксе будет огромная кровать с розовым атласным одеялом и пять больших ваз с орхидеями. Прекрасная сеньорита, надеюсь, вы любите орхидеи?
— Я видела их только в кино и на картинках. Марго говорит, у этих цветов божественный аромат.
Я улыбнулась, вспомнив вдруг, что Марго приходится теткой и Славке тоже. Правда, не родной, а двоюродной. Он, как всегда, угадал мои мысли.
— Недаром же я считаю ее первой леди нашего города. Я знал, что она ни за что не выйдет замуж за этого пижона из аула. Жаль, что мне не пришло в голову с кем-нибудь поспорить, — мог бы выиграть сотню зеленых. А вообще-то мне кажется, что наша Марго никогда не выйдет замуж.
— Мне тоже. Только я не знаю — почему.
— И я не знаю. Просто не представляю ее в роли чьей-либо жены. Я вижу, как моя мать пытается угодить отчиму, как унижается перед ним, что называется, пятки ему лижет. Марго не сможет унижаться. Ты, мне кажется, тоже, — добавил он, немного подумав.
* * *
Фимочка окликнула меня, когда я шла в школу.
— Отдай Варваре. – Она протянула мне пластмассовую заколку. – Несколько дней искала. Если бы не Манька, так и похоронилась бы в земле.
Я вертела в руке ярко красную пластмассовую русалку. Я никогда не видела, чтобы бабушка закалывала волосы подобными заколками.
— Это он ей подарил. А она ему вот это. — Фимочка засунула руку в большой оттопыренный карман своего байкового халата и вытащила какую-то тряпку в черно белые ромбики. Это был настоящий шутовской колпак с белым помпоном вместо бубенцов. — Он швырнул его в бурьян, когда разглядел. Сперва очень рассердился, а потом рассмеялся. Веселый был этот Егорка, царство ему небесное. Те, кто веселые, долго молодыми остаются. До самой смерти. Я этот колпак только вчера нашла. Возьми его себе.
Я машинально протянула руку.
— Ну, ступай в свой храм науки. А то еще мать увидит из окна и заругает. За то, что со мной разговариваешь. И правильно сделает. Строгая она у тебя. Ух, и строгая. А таких жизнь не балует.
Я повернулась, чтоб идти, но Фимочка схватила меня за руку.
— Не знаю, что тебе про отца наговорили, но только он хорошим человеком был. Я в их театре уборщицей работала, так он, помню, всегда первый здоровался. Здрасьте, говорит, маркиза швабр. И какую-нибудь смешную прибаутку расскажет. Твой отец всегда за тех, кого обижали, вступался. Таким Господь Бог все прощает и в свое царство берет. Лицом ты вся в отца вышла. Ладно, ладно, ступай себе, а мы с Манькой будем лопухи с лебедой стеречь. Наше дело такое: стеречь и память про все сохранять. Нас сам Господь на эту должность назначил. Меня и мою Маньку.
Я обернулась, прежде чем свернуть в переулок. До сих пор вижу перед глазами ту картину: буйные заросли татарника и лебеды, а над ними высокое, похожее на тихо звенящий колокол небо.
Недаром же Марго говорит, что над нашим городом самое высокое небо.
Вот только я до сих пор не понимаю, почему она называет наш город «вонючей дырой.
