top of page

У  М О Р Я

НАТАЛЬЯ  КАЛИНИНА

                                                                                                                                                   Это было у моря, где лазурная пена…

 

 

 

      — Послушай, я тоже хочу в тенек. Эй, ты живой или того, уже в другом измерении?

      Он с трудом поднял голову. В ушах шумело, ломил затылок. Он вспомнил, что…

      — Тебя красиво разукрасили. — Она протягивала ему зеркальце на длинной ручке. — Сам посмотри.

      Он посмотрел рассеянно в зеркало, потом внимательней. Синяк на левой скуле, кровоподтек на шее. В таком виде не пустят ни в одно приличное заведение.

      Он молча вернул ей зеркало, вздохнул и снова положил голову на теплые камни.

      — Если ты не подвинешься, я лягу сверху. Тут так печет солнце. Чертова страна. Уж лучше бы я расслаблялась на даче.

      Он подвинул туловище буквально на несколько сантиметров. Тут же почувствовал, как к нему прижалась ее нагревшаяся на солнце плоть. От девушки пахло свежестью моря, но он знал, что это всего лишь туалетная вода, очевидно, модная в этом сезоне — ею пахло здесь почти от всех женщин.

      — И море здесь противное, и небо  ненастоящее. Ты в каком отеле живешь?

      — В «Даймонд».

      — Врешь. У них там королевский пляж. А тебя черт занес на эти острые камни.

      — Не нравится — можешь отсюда мотать, — сказал он без всякой злобы.

      — Нравится. Ты что, на самом деле живешь в «Даймонд»?

      — Ничего особенного. Только полотенца меняют каждый день. Зато дерут за сутки больше двести евро. Не слабо, да?

     — Счастливчик. — Она шумно вздохнула. — Я живу в такой дыре. Вместе с тараканами, пауками и неграми из Сомали. Правда, они замечательные ребята. Экстра класс.

      — Приехала подработать?

      — А чем я хуже других? Надо хотя бы оправдать отпуск.

      Густо загудел пароход в порту, и они разом замолчали. Гудок был протяжным и слишком обыденным.

      — Здесь даже пароходы гудят… гнусно. — Она зевнула. — Никогда не думала, что буду скучать по отечеству.

      — Там еще хуже. Забыла, что ли?

      — Ну да, хуже. — Она снова зевнула. — Но там хотя бы есть…   Но это все обман. Ты любишь музыку?

      — Только классику. Моцарта, Вивальди.

      — Какая скучища. И что вы находите в этом Моцарте?

      — А ты наверняка любишь Баскова или эту, как ее… Лолиту.

      — Ну и люблю. А тебе какое дело?

      — Никакого. Помолчи, а? Хочу подремать.

      — Сам рта не закрываешь, а я помолчи. Подвинься еще каплю. Припекает.

      — Тут острые камни.

      — Возьми мое полотенце. — Она достала из пакета махровую простыню. — Встань на минутку, а потом ляжем со всеми удобствами. Как белые люди в твоем «Даймонде». Это переводится как рай, да?

      — Тоже мне, рязанская глухомань. Это мужское имя. Так звали какого-то местного барона или маркиза, точно не помню. Сэр Дайамонд и как-то там еще.

      — Жили же люди. — Она громко вздохнула, улеглась рядом с ним на простыне и прикрыла нижнюю часть туловища ее краем. — А ты кем работаешь? Ну, дома, разумеется.

      — У меня свой супермаркет. И ресторан. Еще хочу построить пивзавод, где будут варить испанское пиво. Тебе нравится испанское пиво?

      — Гадость жуткая. Все пиво дрянь.

      — Ты ничего не понимаешь. Пиво — напиток настоящего бизнесмена.

      — И педика. Они тоже не пьют ничего крепче пива. Придурки.

      — Может, искупаемся, а? Что-то жарко стало…

      Он позволил ей зайти первой, а потом кинулся с разбега в воду и нырнул, больно ударившись головой о камень на дне. Перед глазами  поплыло, но он все равно не стал выныривать, пока не проплыл под водой метра три с половиной. Чего-чего, а вода была его стихией с детства.

      — Классно, — сказала она, когда он вынырнул. — Научишь?

      — Это не для слабонервных. Я хожу в специальный клуб для настоящих мужчин. Там работает тренером один англичанин,  чемпион олимпийских игр по подводному плаванию. Усекла?

      — Классно.

      — Зарядила свое «классно». Вы так испортили русский язык, что дальше некуда.

      — Ты думаешь? Прости. — Она, кажется, смутилась. — А ты… сколько ты знаешь языков?

      — Не знаешь, а сколькими языками владеешь, так надо спрашивать, поняла? Кажется, тремя. Но вообще-то еще и по-японски немного знаю. На деловом уровне. Мы вели с ними осенью переговоры.

      — Кл… — Она зажала рот обеими руками. — А вот я знаю по-испански всего несколько слов.

      — Я тоже не очень, хотя кое-что понимаю. Особенно когда из меня хотят сделать лоха. Это так выражается мой компаньон. Он из деревни. Глухой тульской деревни. Но парень башковитый. А ты на каких языках говоришь?

      — А так тоже можно сказать, да?

      — Ну да. Русский язык, он…  В общем, выразиться можно по разному, лишь бы было грамотно, как говорил наш профессор по литературе и прочей лингвистике. Кл… клевый был парень. Это он сам так себя называл, когда у нас принимал экзамены. Ты по-английски спикаешь?

      — Знаю несколько слов. А что такое — спикаешь?

      — Совсем ты темная, как я погляжу. — Он осторожно потрогал то место, которым ударился об камень и обнаружил, что там вздулась приличная шишка. — Ладно, пошли перекусим, что ли. У меня кишки давно походный марш играют. Не бойся, я угощаю…

 

 

      В своем широком простеньком платье она казалась совсем девчонкой. И губы красила  неумело — неровно и слишком жирно. Уронила под стол тушь для ресниц и, присев на корточки, стала шарить там рукой. Он хотел ей помочь, и они больно столкнулись лбами.

      — Как два слона, — сказала она, держась за ушибленный лоб. — Черт с ней, с тушью. Я тоже ужасно хочу жрать.

      Ресторан оказался дорогим, хотя обстановка в нем была более чем скромная, что и ввело его в заблуждение. К счастью, он был при деньгах. Он заказал бутылку красного вина, тропические салаты.

      — Какое возьмем блюдо? — спросил он. — Тут есть мясо по-французски, красная рыба по-испански, какие-то японские лангусты. Ага, вот наше вино — Совиньон. Интересное название. Советское вино, так, наверное? Закажем?

      — А ты на самом деле богатенький. — Она смотрела на него с умилением. — Давай красную рыбу по-испански или как ты там сказал. Наверное, это очень клевое блюдо.

      Какое-то время они молча смотрели друг на друга,  потом разом рассмеялись.

 

 

      — Да этот гад…  В общем, у нас с ним еще старые счеты. Знаешь как у нас в России — дикий Запад времен великой депрессии. Думал, он меня тут не достанет. Хотел залечь на дно на пару недель, но у этого фраера кругом стукачи. — Он собрался налить им обоим вина, но официант его опередил. — В этом заведении все классно поставлено. Приеду — возьмусь за своих охламонов. Винтики подкручу, кое-кому по зашейной части дам. А ты чего так мало пьешь?

      — У меня папашка был алкаш убитый. Боюсь тяжелой наследственности.

      — А, это все предрассудки. Или, как говорит мой компаньон, злодейка-судьба. То у тебя на руках четыре туза, а то вдруг оказываешься на мели. Все она, негодная.

      — Послушай, а в твоем «Даймонде» нет свободных номеров? Мне так надоели эти негры и тараканы, жуть одна.

      Она смотрела на него в упор и  загадочно улыбалась. Он вдруг обратил внимание, что у девушки тонкие и очень изящные пальцы.

      — Играешь на… рояле?

      — На гитаре. Мать выучила. Она пела в ресторане.

      — Ты никому не говори об этом.

      — О чем?

      — О том, что твоя мать — ресторанная певица. Они все… Ну, сама понимаешь, кто они. Ясно?

      — Ну да. Не буду. — Она потупилась. — А мой отец был слесарем. Мать говорит, он пил, как водопроводчик. Я его плохо помню — помер где-то на улице. А твои родители…

      — Они оба были по священной линии. Отец дослужился до… архиепископа, а мать играла в церкви на органе.

      — А что это такое?

      — Ну, ты совсем у меня серая. Но я никому не скажу. В каждой церкви есть орган, на котором играют во время службы. Ты была когда-нибудь в церкви?

      — Один раз. Меня бабульки затюкали — я была в коротеньком мини и вообще вся из себя как… из «Плейбоя». Они сказали, грех приходить в храм в таком… паскудном виде.

      — Правильно сказали. Я тоже не люблю, когда женщина слишком оголяется. Все на виду — и никакой тайны. И вообще я не люблю продажных женщин, — неожиданно заключил он.

      Она смотрела на него очень серьезно. Потом вдруг прыснула со смеху.

      — Напилась, да?

      — Ну да. Ты такой… хороший. Ты первый мужчина, который…  Ну, который не лапает и не щиплет за задницу. Ты женатик, да?

      — Еще чего. В том обществе, где я вращаюсь, дурной тон жениться до тридцати. Даже до тридцати пяти. Зато потом я возьму себе молодую девчонку и воспитаю ее сам. Как свою дочку. Чтобы угождала каждому моему желанию. Кто платит, тот и заказывает музыку. Поняла? А ты? Небось, приехала в надежде отхватить заграничного мужа?

      — Ну да. — Она сидела очень прямо, переплетя свои длинные сильные ноги, и лизала с ложечки мороженое. Это было очень красивое зрелище, и он это заметил. — Я… я нарочно смотрела фильмы про всяких аристократов, повторяла перед зеркалом их жесты. Что, могу сойти за какую-нибудь… маркизету?

      — Маркизу, ты хочешь сказать? — Он окинул ее оценивающим взглядом. — Ну, если мы с тобой еще немного позанимаемся этим делом, может, и сойдешь. К нам в клуб принимают только тех, у кого хорошие манеры. Моего партнера не приняли, а он так хотел.

      — Почему?

      — Взял не той рукой вилку. Представляешь, какие строгости? — Он посмотрел на часы. — Я сейчас опаздываю на одну деловую встречу, а завтра… Да, завтра я переговорю с управляющим отеля, и он найдет тебе комнату с видом на море. Как у меня. Потерпишь до завтра?

      — Я не хочу возвращаться в свою дыру. — Она капризно надула губы. —  Лучше пересплю эту ночь где-нибудь на лавке.

      — Тебя заберут в полицию. Или, еще хуже, изнасилуют. Здесь полно всякой мрази. Знаешь что… — Он задумался на минуту. — Заберешь свои вещи и… В общем, что-нибудь придумаем. У тебя много вещей?

      — Чемодан и сумка. Я их еще даже не разбирала. Как увидела этих мерзких тараканов…

      Он посмотрел на нее внимательно.

      — А разве ты их никогда не видела?

      — Ну, это было в детстве… и я плохо помню. Что ты на меня так смотришь?

      — Сколько тебе лет?

      — Я сегодня не спала ночь и выгляжу ужасно.

      — Я спрашиваю: сколько тебе лет?

      — Двадцать восемь.

      — Сказала бы восемнадцать, тогда бы я, может, поверил. Ты еще совсем сикилявая, как выражается мой партнер. Школу-то хоть успела закончить?

      — Да.

      — Темнишь ты что-то, деваха. И с возрастом, и с чем-то еще. Пока не пойму — с чем. Слушай, может это они тебя подослали?

      — Кто?

      — Ну те, что мне вчера посчитали ребра.

      — А кто они такие?

      — Бандиты местные, вот кто. Шулеры картежные и прочая шваль.  Но я одному здорово вмазал в челюсть. Сумеешь наложить грим?

      — Зачем?

      — Много будешь знать…  Впрочем, тебе бы не мешало постареть хотя бы годика на два. Там, куда я пойду, битых не любят. Усекла?

      — Я смогу. Но вся моя косметика в сумке.

      — Едем за твоей сумкой. — Он щелкнул пальцами, подзывая официанта. — Сдачи не нужно, — сказал он, небрежно бросив на стол две сотни евро. — Такси.

      Официант сказал что-то по-испански и показал пальцем на счет.

      — Что он сказал? Ты говорила, что знаешь немного по-испански.

      — Ты должен ему еще пятьдесят евро.

      — Да в моем ресторане за такие деньги можно поужинать впятером и выпить море… — Он осекся, встретившись с ее взглядом, достал бумажник, положил на стол еще сотню. — Хрен с ними, с испанцами. Небось, обсчитывают шустрее русских. Поехали.

 

 

      — Ты в этом платье похожа на…  Черт, забыл ее фамилию. Она мне очень нравилась в детстве — раз десять смотрел это кино.

      — Какое?

      — Что-то там про ветер…  Вот: «Занесенные ветром», так, кажется. Видела?

      — Нет. Там все врут. В каждом кино.

      — Ну, в этом все правда. Он ее всю жизнь любил, а она выдумала себе этого Эшли. Будто она любит его с самого детства и вообще у них родственные души. И он устал ее любить, прощать и так далее. Она только тогда поняла, что потеряла настоящую любовь, когда он ушел навсегда. У меня даже мурашки по коже забегали, когда я вспомнил этот фильм. Тебе нужно его посмотреть. У меня есть кассета.

      — Посмотрю. — Она колдовала перед зеркалом над своей прической. — Нравится?

      — Очень. — Он обошел вокруг нее. — Прямо леди из высшего света. Скарлетт О`Хара, вот как ее звали. Ты что, вообще не смотришь кино?

      — Только сериалы. Там так все интересно и… жизненно.

      — Ну и дурочка. Это называется мыло, сечешь? Одна пена, а под ней ничего. Ты, наверное, и книжки не читаешь.

      — В школе читала. Даже то, что нам не задавали. Моя мать много читает. Даже засыпает с книгой, представляешь?

      — Значит, ты пошла в отца. Я тоже много читаю. — Он окинул ее оценивающим взглядом. — Слушай, а что если нам разыграть одну сцену?

      — Давай! — подхватила она с готовностью.

      — Вот балда. А вдруг бы я предложил тебе ограбить банк или угнать машину?

      — Но ты ведь хочешь предложить мне другое, правда?

      — Ну да. Я скажу менеджеру, что ко мне приехала неожиданно…  Нет, не жена, а любовница, к примеру. Тут такое практикуют, сам видел. И не требуют никаких документов или доказательств. Тем более, сейчас не сезон, и много пустых мест. Кровать широкая и вообще…  Ну да, зачем платить этим испанцам лишнее? Согласна?

      — Да. А что еще?

      — Еще? Ах, да… — Он отвернулся. Сказал тихо: — Будешь сопровождать меня сегодня. Мы пойдем…  Ну, там собираются всякие аристократы и принцы и играют в рулетку, карты и так далее. Понимаешь, меня пригласил один здешний знакомый, и я не мог отказаться. Пойдешь?

      — Ура! — Она подскочила к нему и расцеловала в обе щеки. — Пойду, пойду!.

      — Я скажу, что ты англичанка. Знаешь хотя бы несколько слов по-английски?

      — Ну да. Thank you very much, my dear. You are the best of all I ever met. I am almost in love with you. I adore you[1].

      — Неплохо. — Он озадаченно взъерошил свои волосы. — Ну, а лучше, если ты будешь молчать и улыбаться. Не всем, конечно, а только самым старым. Так принято в высшем обществе. Поняла?

      — Поняла.

     — Жаль, у тебя нет драгоценностей. У всех тамошних дам кругом бриллианты. Даже, я слышал, зашиты в одном месте.

      Она порылась в своем чемодане и достала небольшую коробочку.

      — Выглядит совсем как настоящий. — Он внимательно рассматривал браслет. — Нет, колье не пойдет — слишком много на нем всего висит. Я видел, у здешних дам цепочка и один или два камешка. А это сразу видно, что подделка. Чего смеешься?

      — Мне весело с тобой.

     — Ну ладно, надевай, если хочешь. Там и в таких ходят. Но в основном старые бабки. Понавешают всяких побрякушек на свои мощи — тошно смотреть. А это платье у тебя дорогое. — Он пощупал материю. — Небось, обслужила кого-то по экстра классу, и старик пустил слюни.

      — Сестра привезла из Рима. У нее богатенький муж. Работает в нашем посольстве.

      — Прикольчик.

      — Что?

      — Сестра, выходит, выбилась в люди, а ты  все дурью маешься. Был бы я твоим братом, я бы тебя пряжкой по заднице отходил.  Меня отец в детстве часто пряжкой лупил, вот и вышел  из меня толк. — Он вдруг осекся. — Ну, это еще до того, как он стал архиепископом. Потом он меня только по головке гладил. Добренький у меня был папаша.

      — Отойди. — Она повернулась к нему спиной и смешно выпятила обтянутую в блестящий шелк задницу. — Только я, наверное, лучше сниму платье, чтобы не порвать.

      — Нет! Уже поздно. В общем, нам пора идти. Ого, а это тебе тоже сестра привезла? — Он вертел в руках боа из голубой норки. — Врешь ты все про свою сестричку.

      — А тебе какая разница: вру или правду говорю? — неожиданно рассердилась она. — Сейчас все врут. Это модно. Сечешь?

      — Смирно. Я старше и я отвечаю за тебя, поняла? С таких лет идти на панель. Ничего, я еще покажу тебе, где раки зимуют…

 

 

      — Ты на каком языке болтала с тем стариком с фиолетовой бабочкой?

      — Он русский. Из эмигрантов.

      — И о чем это вы, интересно, так долго лялякали?

      — Он рассказывал мне о своей жизни. — Она упала поперек кровати и сладко потянулась. — Шикарная жизнь. Шампанское, бриллианты, ухажеры. Такое мне и во сне не снилось.

      — Да, неплохо живем. — Он в очередной раз пересчитал деньги, сложил их  в аккуратные стопки. — Мне сегодня жуть как везло. Даже страшно делается.

      — Чего тебе страшно? — Она приподняла голову. — Думаешь, они снова могут тебя поколотить?

      — Думаю…  Закажем жратву в наши апартаменты. Тут тебе и телик, и морской пейзаж из окна.  Что ты делаешь?

      — Хочу пойти принять душ. — Она стояла уже в одних трусиках. — Что, никогда не видел голую бабу?

     — Причем тут это… — Он рассовал деньги по карманам своего пиджака. — Слушай,  можем снять тебе номер. Ну,  не такой шикарный, как мне, конечно…

      — Зачем? А ты не хочешь искупаться? Мне кажется, ты сегодня  потел как… вшивый в бане.

     — Ты все-таки грубиянка. Сразу видно, что выросла на улице. Мать меня за такие слова по губам била. Один раз чуть зуб не выбила скалкой. Я привык купаться сам, понятно?

      — Понятно. У тебя какой-то дефект, который ты от всех скрываешь. Может, ты обрезанный, как один мой знакомый?

      — Да насрать я хотел на твоих знакомых! Какие у шлюхи знакомые — воры да всякие сутенеры. — Он быстро стащил пиджак, рубашку и все остальное, даже трусы. — Видела? У меня все как у людей.

      Она прыснула и стала кататься по ковру.

      — Чего тут смешного? Мужика голого, что ли, не видела?

      — Умора…

      Она вскочила и бросилась в ванную. Он услышал, как зажурчала вода.

      Он облачился в халат и лег на кровать. Он чувствовал странное и очень сильное волнение. Да, он выиграл сегодня большую, очень большую сумму денег. Но ему случалось выигрывать почти столько — и никакого особенного эффекта. Передышка, загулы… Сегодня он вдруг понял, что такая жизнь не приведет его ни к чему хорошему. Она приведет его в глубокую черную яму, из которой никто никогда не выкарабкивался. В жизни все-таки должен быть какой-то смысл — по крайней мере, так ему казалось в детстве. А какой смысл у него?.. Да никакого. Тут еще эта девчонка прицепилась, как пиявка… Может, вытолкнуть ее в три шеи? Обворует, еще чем-нибудь напоит. Случаются такие истории. Что-то она темнит…  Так, ничего себе шмара. Можно, конечно, ее трахнуть. Прямо сейчас. А почему бы и нет?..

      Он  сбросил халат и устремился в ванную.

      Она сидела в джакузи и, кажется, дремала. Ее лицо было умиротворенным и совсем детским. Открыла глаза, улыбнулась ему.

      — Садись. Я не стану к тебе приставать. Если честно,  я фригидна. Обожаю целоваться, обниматься, говорить всякие нежности.

      — Я не верю в то, что женщина может быть фригидной от рождения. — Он осторожно сел в ванну, стараясь не касаться ее тела. — Тебе не встретился настоящий мужчина, вот и все. Или их у тебя было слишком много, и тебя теперь воротит от нашего брата.

       — У тебя красивое тело. Как у греческого бога.

      — Послушай, ты…  В общем, кончай разыгрывать свой водевиль. Я не знаю, что за всем этим стоит, но ты не та, за кого себя выдаешь. Это я знаю на все сто.

      — Не та… Я сама не знаю, кто я.

      — Хватит дурить. Кто тебя подослал? Милорд? Или этот жулик Ульянов?

      — Я видела, как тебя били. Я хотела вызвать полицию, но поняла, что у тебя могут быть большие неприятности. Я влезла в чью-то машину и включила фары. Они удрали…

      — А мне помогла встать какая-то пожилая сеньора и вызвала такси. Так это была…

      — Нет, не я. Она гуляла с собакой и все видела.

      — Если бы не ты, они бы отобрали у меня все деньги.

      — Они могли тебя убить. Их было трое.

      — Черт с ним. Кому нужна моя жизнь? Ни кола, ни двора. Мать с отцом уверены, что я мотаю срок где-нибудь на Колыме. Отец выгнал меня из дома, а мать ни разу мне не позвонила.

      — У архиепископов очень строгие моральные устои.

      — Какой к черту архиепископ? Мой отец всю жизнь проработал на заводе. Мать торгует в баре пивом. Неужели ты поверила моей брехне?

      — Ну, я думала, ты просто… кадришь меня. Говорят, так делают многие.

      — Говорят, говорят…  А ты что, сама не знаешь, что ли?

      Она пожала плечами и опустилась ниже в воду. Пальцы их ног соприкоснулись.

      — Знаешь, нам надо уехать отсюда. Ну, может на Майорку или куда-то еще. Или взять напрокат машину и поехать  во Францию, что ли.

      — Зачем напрокат? Мы можем ее купить.

      — Как здорово!

      Она захлопала в ладоши и оказалась с головой в воде.

      — Но я… я не взял с собой права.

      Она вынырнула, вся облепленная волосами, и смотрела на него без всякого выражения.

      — Права? Какие права? — сказала наконец она.

      — Водить машину. Ты что, совсем тупая?

      — Ах да… — Ее лоб прорезала едва заметная складка. — У меня есть права. Международные.

      — Чтобы я ехал в машине, которой управляет девчонка? Да ни за что на свете!

      — Тогда полетим самолетом. В Рим. Или во Франкфурт.

      — Они могут взорвать самолет. Я же… Словом, я выиграл слишком много денег.

      — Я даже мечтать не могла о том, что попаду в такую… передрягу. Ура!

      На этот раз ее голова осталась над водой.

      — Ну и дуреха. Я бы сейчас залег под крылышко какой-нибудь мадаме лет  сорока или больше — и баиньки. Они все такие ласковые и богатенькие. А вы грубиянки и эгоистки. Чем моложе, тем хуже.

      — Ого, у тебя так много профессий.

      — Что ты хочешь этим сказать? Я никогда не был жиголо. Мне на самом деле нравятся эти тетеньки. Я даже иногда трачу на них из своего кармана.

      — Мне тоже нравятся те, кто постарше.

      — Они все до одного развратники или импотенты. А все импотенты развратники.

      — Откуда ты знаешь? Разве ты еще и педрило?

      — Вот дура! — Он с размаху ударил по поверхности воды кулаком. — Да я  их ненавижу!

      — За что?

      — Извращенцы долбанные. Я бы их всех на Колыму сослал. Или еще куда подальше.

      — Ну, ладно, мне что-то жарко стало. 

      Она поднялась и, перешагнув через его ноги, не спеша завернулась в махровую простыню.

      — Могла бы устроиться манекенщицей, — сказал он и отвернулся к стенке.

      — Зачем? Ненавижу, когда на тебя пялятся. Все, кому не лень.

      — А когда тебя трахают все, кому не лень, тебе нравится, да?

      Она снова рассмеялась, промокнула тело простыней, которая тут же очутилась на полу.

      — Слабо, да? Потому и задираешься.

      Она вышла, хлопнув дверью.

      Вылезая, он поскользнулся на мокром полу и с трудом удержал равновесие. Она стояла перед большим зеркалом и расчесывала свои мокрые волосы.  Он обхватил ее сзади и крепко прижал к себе.

      — Мы клево смотримся вместе. — Она улыбнулась ему в зеркало. — Я давно мечтала о таком парне.

 

 

      — Давно водишь машину?

      — С детства. У нас всегда было несколько машин и свой шофер.

      — Хорошая профессия — водопроводчик-алкаш. — Он положил ей руку на плечо. — Или это мамина заслуга?

      — Мама умерла, когда мне было  пять лет. Я ее плохо помню. Она… выпила какие-то таблетки и не проснулась.

      — История про певичку в ресторане мне нравится куда больше. — Он взъерошил ее волосы. — Но я не верю ни в ту, ни в эту.

      — И правильно делаешь. — Она повернулась и едва заметно ему подмигнула. — Я знаю много всяких историй. Я в этом деле настоящий профи.

      — Плевать. Я тоже заливаю довольно складно. Остановимся на ночь в этом мотеле. Я… мне хочется снова заняться с тобой любовью.

      — Мне тоже. Но давай лучше сделаем это в более безопасном месте. Я не хочу, чтобы нас прервали на самом интересном  твои  дружки.

      — Твоя правда. — Он достал из бардачка дорожную карту. — Примерно в пятидесяти километрах отсюда отель в горах. И название романтичное — «Старый замок». Поворот через два с половиной километра. Пойдет?

      — Нет. — Она решительно замотала головой. — Это наверняка шикарный отель. Найди какую-нибудь дыру.

      — С какой стати? Я выиграл эти деньги не для того, чтобы кормить клопов. Я буду тратить их направо и…

      — Будешь.  И я тебе в этом помогу. — Она облизнула губы, и он вспомнил, как они долго и сладко целовались минувшей ночью. — Но твои новые приятели тоже думают, что ты будешь тратить их направо и налево. Они в этом просто уверены. А я с детства обожаю оставлять с носом самоуверенных людей. Нам вполне подойдет какой-нибудь амбар полный сена.  Люблю запах свежего сена.

      — Гостиница «На сеновале». Отсюда всего двадцать километров. Поворот через восемьсот метров.

      — Откуда у тебя справочник на русском языке?

      — Мне дал его лакей из «Даймонда» Он тоже русский.

      — И тоже заинтересован в том, чтобы вытрясти из тебя деньги. Едем до Барселоны.

      — Но нам не по пути, если мы хотим в Париж.

      — Твой лакей  тоже так считает. — Она включила левый поворот. — Я там знаю  один скромный отельчик, где нас вряд ли кто-то станет искать.

      — Ты уже успела побывать в Барселоне? Когда?

      — Три года назад. На книжной ярмарке. Я даже хотела там остаться, но потом написала рассказ о своих приключениях…  И все прошло.

      — Ты пишешь рассказы?

      Она молча кивнула и почему-то вздохнула.

      — Ты  влюбилась в Барселоне?

      — А почему бы и нет?

      — Но ты сделала это, чтобы потом описать в своем рассказе?

      — Сначала я влюбилась, а потом, когда мне все надоело, я написала рассказ о своем приключении. Его  перевели в Испании.

      — Какая ты…  Нет, ты хуже, чем шлюха. — Он отвернулся к окну и стал насвистывать «Из-за острова на стрежень». — Если ты мне не врешь, конечно.

      — Может, и вру, кто знает? Дай сигарету.

      — Но я теперь буду думать о том, что все, что между нами происходит, ты потом опишешь.

      — Ну и что? — Она с жадностью затянулась. — Это будет уже потом, правда?

      — А, может, у нас с тобой не будет «потом»?

      Она посмотрела на него совсем серьезно.

      — Мне хорошо с тобой. Но я, кажется, уже говорила об этом…

      Он поцеловал ее в родинку на шее, и она резко свернула на обочину. У него еще никогда не было женщины, которая могла так отдаваться, как эта. Он чувствовал, что  теряет сознание…

 

 

      — Тут можно потанцевать, — сказала она, когда они вошли в бар. — В вашем  клубе можно танцевать с легкомысленной девушкой?

      —   Ну да. Если только на ней  валенки.

      —  Какой ты серьезный. — Она поднялась на пальчики и поцеловала его  прямо в губы. — Тут нет твоих друзей, а потому предлагаю расслабиться и немного выпить. Я хочу напиться. Ты когда-нибудь напивался?

      — Очень давно. Послушай, я… В общем, мне может снова повезти. Я почти уверен, что повезет. Почему бы нам с тобой не собрать этих чертовых евро и не купить симпатичный домик на берегу или, если хочешь, в горах. Тут всегда тепло…

      — А на рынке мерзнут ноги. Ты это хотел сказать?

      — Да… Хотя теперь я смогу арендовать помещение. На пару с компаньоном.

      Она откинула голову и рассмеялась.

      — Дом, дети, домашний уют, домашние тапочки, домашние заботы… Сколько тебе лет?

      — Скоро двадцать шесть. У меня никогда не было дома. И вообще я был всегда предоставлен только себе.

      — Завидую. За мной следили. За каждым шагом. Но тем слаще было их надувать. — Она стала щелкать пальцами и двигать плечами в такт какой-то испанской мелодии. — В шестнадцать я ухитрилась выйти замуж. У моего мужа был настоящий дворец, а  его самого почти никогда не было дома. Он был очень жадный и тупой. Я быстро научилась наставлять ему рога.

      — У тебя есть дети?

      —  Девять. Я их рожала каждый год по одному. Начиная с девятнадцати лет. Последнего зовут «Тот, кто меня убьет». Меня на самом деле когда-нибудь убьют. Слушай, может, это будешь ты?

      — У меня есть знакомая, вернее, я клеил у нее в квартире обои, которая пишет детективы. Она толстая, как свинья, и у нее в квартире воняет кошачьей мочой. — Он смотрел на нее с удивлением. — Неужели ты тоже станешь такой же толстой и будешь собирать на улицах бездомных котов?

      — Откуда мне знать, какой я стану? — Она теперь дергалась всем туловищем. — Пойдем. потанцуем. Мне очень весело с тобой.

      Он обнял ее и прижал к себе. Слышал, как часто бьется ее сердце. Он чувствовал к ней сейчас невыразимую нежность и очень сожалел о том, что они встретились только вчера. Ему хотелось быть с ней рядом всегда. С самого раннего детства. И это было совершенно новое для него чувство.

      Она высвободилась из его рук и стала танцевать сама. На нее все обращали внимание и хлопали в такт ее танцу в ладоши. Кто-то кинул красную розу, и она, не прекращая танца, приколола ее брошкой у себя на груди.

      — Устала. — Она села в кресло у двери и вытянула свои длинные стройные ноги. Поискала глазами его и улыбнулась. — Давай выйдем на воздух. Здесь душно.

      Едва они очутились за дверью, как она потащила его к машине.

      — В чем дело?

      — За нами следят. Неужели ты не заметил того типа с усиками?

      — Ты имеешь в виду гитариста?

      — Ну да. Нам нужно рвать когти. Немедленно.

      — Брось. Этот с усиками тут работает и…

      — Поехали! — Она уже включила зажигание. — Нужно мотать из этой игрушечной страны, где еще со времен инквизиции все друг за другом шпионят.

      — Но мы заплатили за два дня вперед…

      — Черт с ним.

      — Я, кажется, оставил там  несессер.

      — Купим новый. — Она быстро вырулила на шоссе. — Посмотри по карте, куда нам. Хочу в Ниццу.

      — Но это  далеко.

      — Там замечательные казино.

      — Послушай, я подумал и решил с этим делом завязать. Они убьют нас обоих. Можно купить площадь под…

      — Покупай. Без меня.

      — Я не собираюсь заставлять тебя…

      — Меня фиг заставишь.

      — Будешь писать свои романы и…

      — Не буду. Соловей в клетке не поет.

      — Ты хочешь, чтобы я…

      — Хочу. Я очень тебя хочу…

 

 

 

      — Зачем ты увела меня?  Мне так перло…

      — Разве ты не заметил того типа, что стоял напротив?

      — Старикашка, что ли? С бриллиантовыми запонками?

      — Я не разглядела, какие у него запонки. Зато я знаю, что он никакой не старик. Это тот же самый, что изображал из себя гитариста в баре.

      — Чепуха. Из этого уже песок сыплется, а тот…

      — Я узнала его по глазам. Едем немедленно.

      — Тебе нужно поспать. Хотя бы несколько часов.

      — Я лучше знаю, что мне нужно.

      — Деньги надо положить в  банк. Нас  могут ограбить.

      — Деньги надо тратить. Это авто мне осточертело. Нам нужно сменить машину. Хотя бы в целях безопасности.

      — За нами давно никто не…

      Он замолчал, встретившись с ее  взглядом.

      — Думаешь, я сумасшедшая? — прочитала она его мысли.

      — Нет. Просто ты склонна преувеличивать кое-какие вещи.

      — Слышу это с детства. Но всегда оказываюсь права. Я тогда не хотела лететь на море, а они меня не послушались. Я нарочно опоздала к самолету. Он упал в море.

      — В нем были твои друзья?

      — Они были со мной. Потом они…  В общем, мы ехали в машине, и в нас врезался автобус. Они все погибли.

      — А ты? Как смогла уцелеть ты?

      Он смотрел на нее словно зачарованный.

      — Я была за рулем. Успела выскочить на ходу и скатилась с насыпи. Сломала обе руки.

      — Мне кажется, ты… все это выдумала.

      — Может быть. Я сама не знаю. Но в своем последнем романе я описала именно такой случай. Девушка, с которой это случилось, попала в психиатрическую лечебницу. Вернее, ее засунули туда силой собственные родители.  Она сбежала оттуда и…  В общем, с ней было все в порядке.

      — Ты все выдумываешь в своих романах?

      — Только про других людей. Про себя я ничего не выдумываю. Я же не шизофреничка какая-то.

      Она вдруг упала в кресло и закрыла глаза.

      — В чем дело?

      — Я сейчас увидела, как в меня врезался черный «Мерседес». А ты так страшно закричал…  Меня положили на носилки, и с них капала кровь на асфальт.

      — Мы никуда сегодня не поедем.

      — Ты боишься за меня?

      — Очень.

      — Боишься потерять, потому что тебе хорошо со мной в постели?

      — Не знаю почему, но боюсь.

 

 

[1] Большое спасибо, мой дорогой. Ты самый лучший из тех, кого я когда-либо встречала. Я почти влюбилась в тебя. Я обожаю тебя (англ.).

bottom of page