— Я так и знала. Он был в клубе?
— Да. Он просил передать, что не выйдет к завтраку. Просил извиниться перед тобой, Лора. Он это особенно подчеркнул. Кстати, в твоей ванной комнате потек кран, и я велела перенести твои вещи в другую. Эта комната находится как раз над нами.
— Но мне так нравился вид из моего окна.
— Завтра кран починят, и ты вернешься туда.
На следующий день сразу после завтрака мы с Каро поехали в Уэстпорт. Миссис Лэнгсли вызвалась поехать с нами, и Кэролайн, как мне показалась, была этим недовольна. Она вела машину очень резко, то и дело сбавляя, а потом набирая скорость.
Мы перекусили в японском ресторанчике. К моему удивлению, миссис Лэнгсли заказала себе рисовую водку. К концу обеда она стала очень разговорчивой. Что касается Кэролайн, то та почти все время молчала.
— Мы с Лансом часто здесь бывали. Вы представить себе не можете, какой это был замечательный сын. Он делился со мной всем. Даже рассказал о своей первой женщине. Ланс очень серьезно относился к женщинам. Не то что большинство теперешних мужчин, — тараторила миссис Лэнгсли. — В каждой из них он видел Мадонну.
— Хватит, мама, — устало бросил Кэролайн. — Лора устала от тебя.
— Ты не права: мне интересно, — возразила я.
— Вот видишь. Ты, вероятно, забыла, какой у тебя был замечательный брат. Очень жаль. Вы были неразлучны, пока не появилась эта… Люси. Кажется, ее звали Люси, да?
— Это теперь не имеет никакого значения, мама.
— Она околдовала мальчика.
— Брось. Она была самой обыкновенной шлюхой.
— Помилуй, Господи, Кэролайн! Что ты несешь? Твой брат никогда бы не связался с… женщиной подобного рода.
— Ланс был романтиком, мама. Если ты помнишь, он жил в мире своих фантазий.
— И все-таки, Кэролайн, та женщина не была, как ты выразилась, шлюхой.
Каро пожала плечами и отвернулась к окну.
— Ты хочешь сказать, что твой брат покончил с собой из-за шлюхи? — не унималась миссис Лэнгсли.
— Я ничего не знаю, мама. Теперь это уже не имеет никакого значения, не так ли? Ланса все равно не вернуть.
— У него была девушка в Дублине. Она тоже училась в консерватории. Ланс показывал мне ее фотографии.
— Давай переменим тему, мама.
В голосе Кэролайн чувствовалось раздражение.
— Но почему ты не хочешь говорить о своем родном брате? — Миссис Лэнгсли капризно надула губы. — Когда я говорю о Лансе, я вижу его перед собой как живого. У меня осталась единственная радость: вспоминать о Лансе.
Миссис Лэнгсли громко всхлипнула и полезла в сумочку за платком.
— Прости нас, Лора. Представляю, каково смотреть на весь этот спектакль со стороны. Я отлучусь на минутку.
В отсутствие Каро, миссис Лэнгсли показала мне фотографию Ланса, которую она носила в медальоне.
— Лучше бы мой мальчик стал монахом, — прошептала она и прижала фотографию к щеке. — Таким, как он, не место в нашем жестоком мире.
Говард вышел к обеду в смокинге. Я не видела его больше суток. Мне показалось, что он подвел глаза и накрасил ресницы.
— Мисс Лора, сегодня я осмелюсь пригласить вас покататься на машине. Я собирался сделать это еще вчера, но у меня возникли неотложные дела. Кэролайн, ты поедешь с нами?
— Нет. Тебе прекрасно известно, что я должна закончить статью.
У нее был тусклый голос. Каро хандрила последнее время.
— Пригласи мистера Мордреда, — подала голос миссис Лэнгсли. — Он знает пропасть всяких забавных историй. Да и Лоре наверняка будет интересно познакомиться с человеком, чьи картины выставляются в Дублине и…
— Глупости, Аннабел. — Говард посмотрел на нее недружелюбно. — Этот Артур такой зануда. Мы с Лорой можем поехать потанцевать в «Корону» Разумеется, если она не возражает.
— Я плохо танцую.
— А кто сказал, что к «Короне» собираются профессиональные танцовщики?
— Поезжай, Лора, — сказала Кэролайн, наклонившись к моему уху. — Тебе там понравится. Дядя Говард очень галантный кавалер.
— Ты зря отзываешься так плохо об Артуре. Они с Лансом были большими друзьями, — пробормотала миссис Лэнгсли. — Говард, ты не забыл выпить свои таблетки?
— Надеюсь, вам ясно, как ко мне относятся в нашей семье? А что думаете обо мне вы, Эль?
— Если честно, то я о вас не думаю.
Говард переоделся в вишневый блейзер и белые брюки. В его манере вести машину чувствовалась та хорошо продуманная небрежность, на которую клюют наивные женщины. Да и не только они.
— Я вам совсем не нравлюсь?
Я пожала плечами.
— То есть, вы хотите сказать, что не испытываете ко мне ровным счетом никаких чувств?
— Похоже, что это так. Извините, но я не ощущаю в вас мужского начала.
— Вы любите жеребцов?
— Я люблю настоящих мужчин.
— Их больше не существует. По крайней мере, вы не встретите их среди людей интеллектуальной сферы деятельности. И в этом, кстати, виноваты вы, женщины.
— Совершенно верно. Мы стали слишком доступны и даже подчас навязчивы. Вы это хотите сказать?
— Но вы другая. Я не ошибся?
— Трудно сказать. По крайней мере, мне всегда хотелось, чтобы рядом со мной был настоящий мужчина, а не существо среднего рода.
— Если я вас правильно понял, вы не сделаете первого шага навстречу любви. Это так?
— Пожалуй.
— Даже если поймете, что потеряете этого человека?
— Вряд ли я смогу сыграть чужую роль.
— Вы очень старомодны. Но мне это нравится. Оставайтесь такой, какая вы есть, Эль.
В «Короне» на самом деле оказалось уютно, а главное, здесь звучала негромкая мелодичная музыка. Как я поняла, это заведение облюбовали люди среднего возраста. Говарда здесь знали буквально все. На меня смотрели с любопытством и, как мне показалось, с удивлением.
— Скажите, а вам бы хотелось влюбиться? — спросил он, когда мы топтались на месте под какую-то очень знакомую музыку.
— Наверное, — сказала я не совсем уверенно.
Он вдруг крепко стиснул мое плечо.
— Любовь смогла бы стать для вас смыслом жизни?
— Пожалуй. Но это нереально.
На какую-то долю секунды я положила голову на плечо Говарда — мне очень нравилось это старое танго.
— Как жаль, что мне придется уехать завтра в Дублин. С вами очень интересно, Эль. Надеюсь, это наша не последняя встреча…
Я заснула ближе к утру. Поблизости долго выводил свои рулады соловей. Мне казалось, я слышала его пение даже во сне. Когда я спустилась в двенадцатом часу в столовую, Бренда вместе с кофе и теплыми булочками подала мне записку от Кэролайн.
«Дорогая Лора, — читала я отпечатанные на принтере строчки. — Извини нас, пожалуйста. У мамы совсем плохо с глазами, пришлось срочно уехать в Дублин. Я покажу ее профессору Донновану. Возможно, ей придется лечь в клинику. Буду звонить тебе каждый день. Бренда будет при тебе неотлучно. Если хочешь, приезжай к нам в Дублин. Правда, летом там уныло. Дядя Говард просит передать тебе привет.
Твоя Кэролайн.
P.S. В твоем распоряжении «Опель» и лошади. Я попросила мистера Мордреда навестить тебя сегодня вечером. Он славный парень».
Я гуляла у моря, почему-то испытывая облегчение оттого, что осталась одна. Последнее время на меня удручающим образом действовала хандра Кэролайн, бесконечные разговоры миссис Лэнгсли о Лансе, пытливые, слишком назойливые взгляды Говарда и его постоянное желание вызвать меня на откровенность. Нет, я не поеду в Дублин. По крайней мере, в ближайшее время, думала я. Съезжу в Уэстпорт либо куда-нибудь еще. Возможно, этот мистер Мордред на самом деле окажется симпатичным человеком, и мы с ним будем совершать конные прогулки. К тому же в доме прекрасная фонотека, редкие книги…
Вдруг я повернула голову в сторону моря и увидела парусник. Он несся в сторону Уэстпорта, уверенно рассекая волны своим длинным изящным корпусом. Я следила за ним словно зачарованная. В здешних местах, как я успела заметить, парусники не редкость, но этот был особенный. Он словно сошел с картинки из книжки моего детства.
«Поеду в Уэстпорт», — внезапно решила я, проводив глазами исчезнувший за мысом корабль.
Я люблю бывать в портах. У меня ноздри раздуваются при виде стоящих на рейде судов. Увы, я, можно сказать, всю жизнь прожила в центре материка, довольствуясь видом из окна на загаженную речку, по которой время от времени тащатся баржи и прочие речные корыта.
Этот парусник я увидела сразу: он стоял в центре бухты неподалеку от здания вокзала. Внезапно выглянуло солнце, и моим глазам сделалось больно от яркой белизны парусов. В груди сладко заныло.
«Сентиментальная идиотка, — обозвала я себя мысленно и медленно побрела к машине, тщетно пытаясь обуздать свое уже пробуждавшееся воображение. — Ну да, он приплыл за тобой. Тот, кого ты ждешь всю свою жизнь. Лучше зайди в таверну и выпей кружку хорошего пива».
Здесь было шумно и накурено. Я села возле окна. Из него этот чертов парусник был виден как на ладони. Я не могла оторвать от него взгляда.
— Замечательная посудина, — сказал сидевший напротив старик. — Впервые вижу его в наших краях. Я сорок лет в порту проработал. Такие нынче можно только в кино увидеть. Наверное, здесь будут что-то снимать. У вас не найдется сигареты, мисс?
Я протянула ему пачку и тоже закурила.
— Смотрите, они спустили шлюпку. Здесь давным-давно никто не ходит на веслах. Точно, это киношники. Ну, мисс, скажу я вам, такая потеха в городе начнется… — Старик весело улыбнулся. — А женщины у них почище наших панельных дамочек. Задаром дают, еще и выпивку тебе покупают. Мне рассказывал дружок…
Я встала, повинуясь внутреннему зову, и вышла на площадь. Лодка, в которой кроме гребца в бескозырке, был мужчина в черной ветровке, уже достигла причала. Прежде, чем ступить на берег, мужчина огляделся по сторонам. Отсюда я не смогла разглядеть его лица. Он был высок и подтянут — это я разглядела.
— Вы забыли сигареты, мисс. — Старик тронул меня за локоть и протянул пачку «Мальборо». — Мне еще ни разу не довелось видеть фильмы, которые снимались у нас. Может, хоть этот увижу?
Я села в машину и включила зажигание.
«Чудо случается только в кино, — думала я, медленно двигаясь в потоке машин на шоссе. — Случится в очередной раз, но только не для меня, а для миллионов зрителей. Мне же хочется, чтобы это случилось только для меня. Как глупо. И ужасно старомодно…»
— Лора, дорогая, я проторчу в Дублине не меньше недели. — Голос Кэролайн звучал встревожено. — Врачи положили маму в клинику на обследование. Может, ты приедешь к нам? Я встречу тебя на вокзале.
— Нет, Каро, спасибо. Мне здесь совсем не скучно.
— Я попросила мистера Мордреда, чтобы он свозил тебя куда-нибудь развлечься. Он тебе не звонил?
— Пока нет. Не волнуйся, Каро. Передай привет миссис Лэнгсли. Пускай скорее выздоравливает.
— Знаешь, Говард улетает вечером в Нью-Йорк, — сказала Кэролайн.
— Надолго? — машинально спросила я.
— Недели на две. Собирается открыть там филиал нашей фирмы. Я чувствую себя ужасно виноватой, что все получилось так… нелепо.
— Все прекрасно, Каро. Мне на пользу одиночество.
— Звони мне каждый день.
— Хорошо.
Едва я положила трубку, как телефон зазвонил снова. Приятный хорошо поставленный баритон произнес:
— Меня зовут Артур Мордред. Я горю желанием познакомиться с вами, мисс.
— Спасибо. Если не ошибаюсь, Кэролайн поручила вам меня развлекать. Но мне и так очень весело. Серьезно.
— В таком случае я попрошу вас разделить это веселье со мной. Подъеду ровно через пять минут и заберу вас к себе. Мой замок на целых тридцать лет старше того, где вы в данный момент находитесь. И в нем водятся настоящие привидения. Кстати, сегодня полнолуние. Если хотите, можем устроить засаду моим прапращурам.
— Хочу.
Артур оказался добродушным толстяком с круглым лицом и детскими ямочками на щеках. От него пахло красками, хоть он и облачился в парадный костюм и белоснежную сорочку. В его мастерской пылал камин размером с доменную печь. На полках по стенкам стояли старинные кубки, подсвечники и прочий антиквариат.
— Я не считаю себя профессионалом, — сказал Артур, показывая свои работы. Дело в том, что я живу на проценты с капитала, который оставил мне дедушка. Благодаря ему, я могу посвятить себя живописи и даже выставляться. Быть может, в будущем мои картины оценят по достоинству. Но я вовсе не тщеславен, поверьте мне.
— Кто это? — спросила я, указывая на темный портрет в углу. Изображенный на нем мужчина мне кого-то напоминал.
— Это? Так, незавершенка. Этюд к портрету моего друга. — Артур набросил на картину белое покрывало. — Очень неудачно получилось. Никак не соберусь с силами дописать его.
— Это Говард Лесли?
— Боже упаси. — Артур поморщился. — Я бы никогда не стал писать портрет гея.
— Разве Говард гей?
— Разумеется. Из этого никто не делает секрета. Он даже состоит членом клуба геев в Уэстпорте. Разве в России нет геев?
— Есть, конечно. Но Говард… Впрочем, это не мое дело.
— Почему же? Я обожаю посплетничать. Похоже, вы не догадались и о том, что ваша подруга Кэролайн влюблена в Говарда, как говорится, с пеленок.
— Но ведь вы только что сказали, что он гей. Разве Кэролайн не известно об этом?
— Известно. — Артур усмехнулся. — Кэролайн не интересует секс как таковой. Ясно? Более того, она боится физического проявления любви.
— Откуда вы это знаете?
— Я хороший психолог. А вы смогли бы полюбить гея?
Я неопределенно пожала плечами, и Артур продолжал:
— А вот на этом портрете изображена наша знаменитая певица Маргарет О`Нейл. Она позировала мне в течение трех дней и осталась довольна портретом. Маргарет приходится мне двоюродной…
Я сняла покрывало и внимательно всмотрелась в черты изображенного на портрете юноши, которого приняла за Говарда. Нет, разумеется, это был не он.
— Ланселот Лэнгсли. Конечно же, это он, — пробормотала я. — Ведь он был вашим другом.
— Вы абсолютно правы. Это Ланс. Наверняка вам успели рассказать историю его трагической гибели и ее причины. Так вот: не верьте ни одному слову этой официальной версии.
— То есть?
Я с изумлением смотрела на Артура.
— Ланс был ревностным католиком. Такие люди не способны наложить на себя руки.
— Вы хотите сказать, что Ланселот Лэнгсли жив?
— Его убили. У меня нет доказательств, но я знаю это точно.
— Кто?
Артур подвел меня к низкой кушетке возле камина и протянул большой тяжелый кубок.
— Пейте. Это яблочный сидр. Собственного изготовления. Весомая прибавка к банковским процентам. Краски и холст теперь дорого стоят.
Я закосела почти сразу. Но кайф был приятным. К тому же он помог мне преодолеть барьер врожденной робости.
— Так кто же все-таки убил Ланселота Лэнгсли? Или вы решили меня разыграть?
— Его родная сестра.
Я расхохоталась.
— Я так и знал, что вы не поверите. Она ужасно ревновала его к Говарду.
— Но ведь Ланс, кажется, не был голубым. В противном случае вы бы не стали писать его портрет.
— Не был, но мог им стать. Говард всегда добивается того, чего хочет.
— И все равно не верю. Каро — кроткая душа. И она безвольна по своей натуре.
— Именно такие и становятся убийцами.
— Вы говорили об этом кому-то еще?
— Нет. Мне самому это пришло в голову совсем недавно. Если быть точным, вчера. Когда я увидел, как вы с Кэролайн прогуливаетесь возле моря.
— Думаете, она могла сбросить меня на камни?
— Не исключаю такой возможности. У нее было очень странное выражение лица.
— Откуда вы знаете? Вас с нами не было.
— Я следил за вами в бинокль. Кэролайн могла увидеть в вас соперницу.
— Ничего не понимаю. Ведь вы же сказали, что он…
— Говард сосредоточил на вас внимание. А Кэролайн привыкла быть всегда в центре его внимания. Она приучила себя не ревновать его к мужчинам. Но что касается женщин… Поверьте мне, Кэролайн не из тех, кто потерпит присутствие соперницы.
— В таком случае, зачем она пригласила меня в гости?
— Этого я не знаю. — Артур загадочно ухмыльнулся. — Человеческая душа похожа на лабиринт. Тем более, душа женщины.
— Если хотите, можете вернуться в свою прежнюю комнату, — сказала Бренда, наливая мне утренний кофе. — Кран починили. Правда, там слегка дымит камин.
— Пожалуй, я останусь здесь. — Я протянула ноги к огню и сделала большой глоток. — Сегодня ужасная погода. Интересно, это надолго?
— Кто знает. — Бренда присела на стул возле двери, обрадованная возможности поболтать. — Я не слышала метеосводку. Я им и не верю. В прошлом году лило не переставая целую неделю, а по телевизору каждый день обещали солнце. Может, вам принести к кофе рому? В такую погоду это помогает.
— Спасибо, Бренда, не надо. А кто жил в этой комнате раньше? — от нечего делать спросила я.
— Мистер Лэнгсли, мэм.
— Ланселот Лэнгсли?
— Да, мэм. Если вы обратили внимание, справа в коридоре есть дверь. Там лестница на черный ход. Сейчас мы им не пользуемся. Мистер Ланс любил ночные прогулки. Но вы не бойтесь: эта дверь всегда заперта. Миссис Лэнгсли распорядилась замкнуть ее после того, как исчез мистер Ланс. В ту ночь тоже лило как из ведра.
— Вы хотите сказать, в ту ночь, когда он утонул?
Бренда встала и подошла к моему креслу. По ее глазам я поняла, что ей очень хочется мне что-то сообщить.
— Да, когда мистер Ланс утонул. Если только он утонул. Дело в том, что тело так и не обнаружили, хоть полицейские и шныряли тут целый месяц. Один даже жил у нас в замке. Эта девушка, с которой мистер Ланс крутил любовь, тоже куда-то исчезла. Правда, потом она вернулась. Через два месяца. Ее ребенку уже почти семь лет, а мужа все нету. Я знаю мистера Ланса с тех пор, как он только говорить начал. Я тогда уже поняла: красивый из него вырастет парень. Девушки будут по нему страдать и сохнуть. А вышло так, что он весь высох из-за этой… как ее… Ну да, Люси Динаван. А в ней, мэм, поверьте мне, ничего красивого нету. Вот оно как случается на этом свете, мэм.
— А мистер Лэнгсли, Говард Лэнгсли, часто у вас гостит? — поинтересовалась я.
— Не очень. У него много дел в Дублине. Да и с миссис Лэнгсли у них какие-то странные отношения. Иной раз как сцепятся между собой из-за какого-нибудь пустяка… Мисс Кэролайн потом мирит их. — Бренда подошла еще ближе и сказала громким шепотом: — Миссис Лэнгсли не любит друзей Говарда. А он часто привозит сюда кого-нибудь из своих друзей. Позавчера ночью привез этого актера из Уэстпорта. Всю ночь шумели. Вам не слышно было? Правда, в этой комнате глухо, как в склепе. Потому мисс Кэролайн и велела перенести ваши вещи сюда.
— Значит, дело вовсе не в кране, Бренда?
Она пожала плечами и многозначительно усмехнулась.
— Мисс Лора, я сама считаю большим грехом, когда мужчина спит с мужчиной. И вовсе не оправдываю мистера Говарда. Но стоит вспомнить, как ведут себя нынешние женщины, язык не повернется осуждать этих бедных геев. Мистер Говард, когда в театре работал, тоже чуть было не наложил на себя руки из-за одной актрисули. Потом почти целый год провел в больнице. Такая у него была депрессия. Женщины в последнее время очень избаловались и ждут от мужчин одних удовольствий. Вы замужем, мисс Лора?
— Нет. Но это не потому, что я мужененавистница. Наверное, даже наоборот.
— Я вас как никто понимаю. Любовь вспыхнула и погасла, а сидеть возле потухшего камина очень неуютно, верно? Вот мы и тянемся снова к огоньку. Как вы думаете, мисс Лора, а бывает на свете такая любовь, про которую снимают телесериалы?
— Я их не смотрю, Бренда. Если честно, то в последнее время я тоже перестала верить в любовь.
— Я принесу рому, мисс Лора. Видите, что за окном творится? Настоящее светопреставление. Выпьем с вами по малюсенькой рюмочке, и на душе теплей станет.
Она вернулась минут через пять с бутылкой рома и вазой фруктов. Я сделала небольшой глоток, потом другой… Я смотрела на огонь и слушала в пол-уха болтовню Бренды, которая успела сообщить мне уйму местных сплетен. Одна из них показалась мне забавной.
— Покойный мистер Лэнгсли ревновал жену к своему младшему брату, — сообщила Бренда, почему-то понизив голос до шепота и озираясь по сторонам. — Мистер Говард очень красивый мужчина, ну, а тогда он был еще совсем молодой. Джек Лэнсберри, который возит на своем катере туристов, говорил, что будто бы видел, как они обнимались в гроте. Ну, а эта сорока Флоранс и вовсе утверждает, что видела, как они чем-то там занимались в машине. Мистер Лэнгсли был тогда в Дублине. А потом он вдруг взял и умер. С чего бы это, интересно? Всегда был такой здоровый, цветущий мужчина. Простите, мисс Лора, я вас совсем заговорила. — Бренда встала, поправила волосы и сладко зевнула. — Сейчас бы прилечь на часик-другой. Вам ничего не нужно, мэм?
— Нет, Бренда, спасибо. Я, наверное, пойду пройдусь.
— В такое ненастье?
— Я люблю гулять под дождем.
— Мистер Ланс тоже любил гулять под дождем. Ну, а в туман его и вовсе не загонишь домой. Помню, говорил: когда туман на дворе, так и кажется, что-то необычное случится. Мистер Ланс с детства был большим чудаком…
...Радуга появилась внезапно. Она словно вынырнула из моря и образовала высокую арку над бухтой. Вода в море голубела прямо у меня на глазах. Синие тучи над линией горизонта казались театральной декорацией.
Я спустилась к морю и оказалась на большой площадке, окруженной с трех сторон валунами. Я смотрела в морскую даль. В голове проносились обрывки каких-то мелодий, которые я люблю с детства. Это было что-то вроде экспресс путешествия по любимым местам памяти. Не знаю, сколько я так простояла. Небо снова заволокли тучи, стал накрапывать мелкий дождик. Вдруг я услышала шорох сзади: словно сверху, с тропинки, скатился камешек. Я резко повернула голову.
Наверху, в метрах двадцати от меня, стоял высокий мужчина в черном плаще и тоже смотрел в морскую даль. На какое-то мгновение наши взгляды встретились. Я скорее почувствовала это, чем увидела — у меня довольно большая близорукость. Внезапно мужчина резко повернулся на каблуках и зашагал в сторону пустоши. Полы его плаща развевались на ходу, как крылья большой птицы.
Я вспомнила про эту встречу вечером.
Бренда принесла обед ко мне в комнату и присела на стул возле двери. За окном опять бушевала непогода.
— Кто это мог быть, Бренда? — поинтересовалась я, описав незнакомца.
— Понятия не имею. Поблизости нет ни одного паба или ресторана, так что туристам здесь делать нечего. Может, то был наш священник? Но он совсем старый, и у него сутулая спина. Да и вряд ли он станет гулять возле моря по дождю. Мисс Лора, я не советую вам уходить далеко от дома.
— Ерунда. Собственно говоря, я и не уходила далеко. Тем более, кругом такая грязь.
— Выходит, этот тип болтается где-то поблизости? — Лицо Бренды выражало явное удивление. — Говорите, пошел в сторону пустоши? Но ведь это частное владение. Он не имеет права туда ходить. Я сейчас позвоню в полицию.
— Не надо, Бренда, прошу вас. Вероятно, он просто заблудился. Он совсем не похож на преступника.
— Я включу сигнализацию. — Бренда встала и направилась к двери. — Надеюсь, мэм, вы больше не пойдете гулять?
— Нет. Спасибо за вкусный обед. Да, включите, пожалуйста, свет в галерее — я не знаю, где выключатель. Хочу получше разглядеть картины.
— Хорошо, мэм.
Это были поясные портреты мужчин и женщин в пышных старомодных одеяниях. Приглядевшись внимательней, я поняла, что все без исключения женщины были похожи друг на друга как две капли воды: печальные задумчивые глаза, изумленный разлет бровей. Это была какая-то странная смесь Гейнсборо с Ильей Глазуновым. Одно было несомненно: писавший их человек обладал незаурядным талантом.
— Он срисовал их всех с этой Люси, — услышала я голос Бренды и обернулась. Она стояла на балкончике, соединявшем верхний коридор. — А мужчины похожи на него. Так говорит мисс Кэролайн. А мне кажется, они больше смахивают на мистера Говарда. Миссис Лэнгсли тоже так считает. Мисс Кэролайн очень сердится, когда она так говорит. Вам нравится, мисс Лора?
— Да.
— Мне тоже. А мисс Кэролайн все настаивает, чтобы картины отнесли на чердак. Но они пропадут там. Там такая сырость и много пауков. Ну, я пошла смотреть телевизор. Если что-то понадобится, звоните в звонок. Он над вашей кроватью. Спокойной ночи, мэм. Да, не забудьте, пожалуйста, погасить свет. Рубильник справа от двери в столовую.
Я лежала, слушая тихое потрескивание огня в камине и шелест дождя за окном. Я испытывала ни с чем не сравнимое состояние: мне было как никогда покойно, и я дорожила этим покоем, потому что предчувствовала, что очень скоро его лишусь. Я сознавала это каким-то десятым или двадцатым чутьем, вдруг пробудившимся во мне после очень долгой спячки.
Но кто или что могло лишить меня покоя в этих краях?..
Внезапно я вспомнила незнакомца в черном плаще, который так жадно всматривался в морскую даль. В его облике было что-то театральное. Или скорее книжное. Словно он сошел с литографии брокгаузовского трехтомника Байрона, который я так любила листать в детстве. В последнее время я испытывала острую тоску по детству.
…Я слышала сквозь сон шаги. Или же это потрескивал в камине древесный уголь? Внезапно громко заржала лошадь.
Я подняла голову от подушки и прислушалась.
Кто-то на самом деле шел по коридору. Звуки были вполне материальны и не вызывали мистического ужаса. Привидения, подумала я, так ходить не могут.
Возможно, это Бренда либо Борс, который ухаживает за лошадьми и сторожит одновременно дом. Но его комната в противоположном конце коридора, как и комната Бренды. Между тем шаги приближались. Мне показалось, кто-то уже подошел к моей двери.
— Кто там? — громко окликнула я и съежилась под одеялом.
Кажется, я спросила это по-русски, точно не помню.
Стало тихо. Потом я услышала глубокий вздох.
— Кто? Немедленно отвечайте!!!
Этот вопрос, помню точно, уже был задан по-английски.
И снова раздались шаги. Они были торопливыми. Хлопнула какая-то дверь.
Тут я вспомнила про звонок у себя над головой и несколько раз дернула шнурок, включила бра над кроватью. Бренда появилась минут через пять, которые мне показались бесконечностью.
— По коридору кто-то ходил, Бренда! — выпалила я.
— Не может быть, мисс Лора. Фрам очень чуткий пес. Может, это было привидение?
— Я не верю в эту чушь. Мне кажется, хлопнула дверь на черный ход.
— Она забита, мисс Лора. Если хотите, можем проверить.
Дверь на самом деле была намертво забита. И выглядела так, словно о ней давно забыли.
— А вон та куда ведет? — спросила я, указывая на небольшую дверь в конце коридора.
— Это чулан. Там пылесосы, гладильная машина. Если хотите, мэм, можем туда заглянуть.
— Пожалуй, Бренда.
Она позвала Фрама и только тогда приоткрыла дверь.
— Никого, — сообщила она и, как мне показалось, насмешливо скривила губы. — Я могу постелить вам в комнате мисс Кэролайн. Она рядом с моей. Я услышу, если что-то случится.
— Не надо. Наверное, мне на самом деле почудилось. Извините, Бренда.
— Все в порядке, мисс Лора. Я еще не спала. Только что выключила телевизор. Еще даже не успела прочитать «Отче наш». Заприте свою дверь на ключ, мэм.
Я последовала совету Бренды. Прежде, чем лечь, подошла к окну, выходящему на пустошь: я забыла с вечера задернуть штору. Дождь перестал. Порыв ветра внезапно разорвал тучи, и ко мне в комнату заглянула полная луна. Я невольно ею залюбовалась. Луна притягивает меня с детства, немного гипнотизирует, расслабляет мускулы, наполняет душу томлением и сладкой печалью… Как вдруг я опустила глаза и увидела человека в темном. Он стоял и смотрел на мое окно.
Я вскрикнула и бросилась к двери. Бренда с трудом растолкала Борса, который, судя по всему, выпил с вечера чего-то крепкого.
— Ну и пускай себе ходит. В дом все равно не войдет, — ворчал Борс, громко шлепая по коридору босыми ногами.
— А конюшня? Она на ночь запирается? — спросила я.
— Туда тоже проведена сигнализация, — сказала Бренда.
Они с Борсом обменялись несколькими репликами на местном диалекте, для меня абсолютно незнакомом. Бренда приглушенно хихикнула. Я догадалась, что это на мой счет.
