прошлый приезд сюда, но тогда у меня были совсем маленькие сиськи, и менструации еще не начались. Я читала, сексом вредно заниматься, пока они не начались. Ну, давай же, работай, и не пялься на меня как псих на медсестру со шприцем…
Они почти целую неделю не вылазили из кровати − это было самое безопасное место во всем доме, ибо в спальню вел отдельный вход со стороны сада, снабженный замком с цифровым кодом, который Сью поменяла в самый первый день своего новоселья. Но тут как назло в дом залезли воры и напугали до полусмерти экономку, успевшую прежде, чем бухнуться в обморок, позвонить в полицию. Стив и Сью проспали все на свете − они занимались сексом пять часов подряд, используя в качестве наглядного пособия пачку материных − девических − снимков, которые Сью откопала в потайном ящике за бюро. На них были запечатлены Сьюзен старшая и ее любовник-гомосексуалист, совершенно нагие и по очереди ублажающие друг друга с помощью большого искусственного пениса. Судя по выражению их лиц, оба испытывали неземное блаженство. Сью-младшая дала Стиву две сотни долларов и попросила срочно купить точно такой же предмет в секс-шопе на бульваре Сансет, куда ей самой вход был заказан ввиду слишком юного возраста, что он и сделал. К особняку, устрашающе завывая и визжа тормозами на поворотах подъездной дороги, подъехал «Форд» самого шерифа, и им пришлось покинуть кровать. С испугу Стив хотел было сделать ноги, но его подстрелил в роще полицейский, приняв за грабителя.
Экономка завопила как резаная, увидев голого сторожа с дыркой в затылке. Она приходилась ему троюродной сестрой по отцу, хотя ревностно охраняла эту тайну − у нее была, можно сказать, белая кожа. Тут из спальни вышла заспанная Сью в прозрачном халатике чуть пониже пупка и, увидев еще не остывший труп своего любовника, блестяще разыграла полное неведение и даже нечто похожее на сострадание, хотя на самом деле никак не прореагировала на его гибель. На следующий день она уехала к деду в Массачусетс, но все тамошние слуги были старыми, белыми, похожими на потраченных молью манекенов, а потому Сью целыми днями валялась в постели, объедалась мороженым, которое тайком приносила своей любимице нянька-ирландка, и читала порнографические журналы. Она откопала их в одном из чуланов чопорного аристократического особняка-замка Тэлботов. Это были издания начала пятидесятых и, скорее всего, принадлежали дедушке. Правда, Сью не могла за это поручиться, но чутье подсказывало ей, что этот аристократичной внешности старик с красиво уложенными серебряными волосами и бесстрастным взглядом стального цвета глаз был когда-то еще тем плейбоем. Матери они принадлежать не могли − уж слишком были пристойны и консервативны. Сью от души потешалась над толстыми коротконогими тетками в широких длинных трусах и их свирепого − тарзаньего − вида партнерами, плавки которых топорщились от искусно замаскированных резиновых трубок.
Однажды она проснулась среди ночи и с ужасом подумала о том, что вчера должны были начаться месячные, а их и в помине не было. Еще у нее как-то странно зудели и ныли соски. «Проклятый ниггер, − подумала Сью, больно давя пальцами на свой по-девичьи плоский живот. − А вдруг и зародыш окажется черным?..»
Ей не с кем было посоветоваться − ни подруг, ни друзей, мать совсем чокнутая. Сью − обращалась к ней только с просьбами дать денег. Доведенная до истерики безрадостными мыслями о беременности, Сью устроила как-то настоящий погром с битьем зеркал, непристойными ругательствами и швырянием туфель в не слишком расторопную старую горничную. До смерти перепуганный, как он считал, «симптомом этого страшного наследственного недуга», старый Тэлбот спешно вызвал психиатра, знакомого с историей болезни его дочери. Сью поместили на обследование в дорогую частную клинику, где с помощью анализов, помимо беременности, выявили плохую свертываемость крови, гонорею и небольшое затемнение в левом легком, указывающее на начало туберкулезного процесса. Что касается шизофрении, которой так опасался дед, врачи не смогли дать сколько-нибудь вразумительного ответа. Гонорею вылечили за десять дней, процесс в легком опасности для жизни не представлял, но требовал довольно длительного лечения. Что касается беременности, гинеколог, как и следовало ожидать, обратился за инструкциями к мистеру Тэлботу.
− Понятия не имею, от кого она могла забеременеть. − Старик попытался пригладить волосы, которые в минуты душевных потрясений наэлектризовывались и, что называется, шевелились на голове, доставляя очень неприятное ощущение. − Она гостила у матери в Беверли-Хиллз. Дом набит вездесущими лакеями и прочей прислугой. Разумеется, я их всех допрошу самым строгим образом. − Тэлбот изо всех сил старался скрыть, что он расстроен случившимся. − Хотя теперь это уже не имеет значения. Девчонке еще нет пятнадцати. Неужели нельзя обойтись без хирургического вмешательства? Я полагал, современная медицина располагает десятками надежных…
− Увы, сэр, они либо слишком вредны для здоровья, либо малоэффективны. − Толстый лысый доктор Дуглас с большими красными руками мясника попытался придать своей физиономии выражение сочувствия. − Однако учитывая результаты анализа крови пациентки и ее довольно юный возраст, можно не без оснований предположить, что хирургическое вмешательство чревато…
− Черт побери, не собираетесь ли вы убедить меня в том, что плод следует оставить? − От злости на этого тупоголового кретина у Тэлбота свело судорогой левую ступню, и он почувствовал, как задрожала нога до самого паха. Это определенно не укрылось от взгляда толстяка-гинеколога, который потер свои красные руки, наклонил голову, изобразив покорность судьбе и медицинскому диагнозу.
− Все произойдет за закрытыми дверями, − сказал он. − У нас отлично вышколенный персонал, и наружу не просочится ни звука.
− А что прикажете делать с… ребенком? − Это слово далось Тэлботу с огромным трудом − он даже взмок и почему-то ощутил сильный позыв к мочеиспусканию. − Ведь я понятия не имею, кто его отец.
− Будем надеяться, он не болен ничем, кроме гонореи. Обычно это заболевание, если, разумеется, захватить его вовремя, редко сказывается на потомстве. Однако не исключено, что последствия могут быть роковыми и…
− Я буду настаивать на аборте, − решительно заявил Тэлбот. − В конце концов, деньги плачу я.
− Совершенно верно. Однако…
− Никаких однако. Девчонке ничего не говорите. Как вы думаете, она догадывается о том, что беременна?
− Полагаю, что да. На нее пришлось надеть смирительную рубашку, и только тогда мне удалось произвести осмотр. К счастью, дефлорация прошла без каких бы то ни было эксцессов. Учитывая отсутствие в крови пациентки…
− Довольно! − рявкнул Тэлбот, с силой хватив ладонью по подлокотнику кресла. − Каков срок предполагаемой беременности?
− Четыре недели. Плод расположен…
− Это меня не интересует. − Тэлбот встал, пытаясь наступить на сведенную судорогой ступню, и с трудом удержал равновесие. − Когда вы намерены ее прооперировать?
− Сначала нужно всерьез заняться ее здоровьем, в частности кровью, − сказал толстяк, вытирая большим клетчатым платком вспотевшую шею. − На это уйдет как минимум две-три недели. Ну, а потом…
− Не спускайте с нее глаз. Они в этом возрасте очень… эээ… безрассудны и способны на самые опрометчивые поступки. Посадите возле нее круглосуточную сиделку.
− Не волнуйтесь, сэр. Наша клиника имеет богатый опыт общения с пациентами самых разных возрастов и темпераментов. Но, тем не менее, я бы советовал вам не спешить с окончательным…
− Идите к черту с вашими советами! − рявкнул Тэлбот и, превозмогая боль в ноге, решительно направился к двери.
Сью душил гнев. Этот мерзкий лысый толстяк не только велел привязать ее к своему вонючему гинекологическому креслу, а еще и долго ковырялся своей волосатой рукой в ее влагалище. Потом ввел туда какое-то лекарство, и Сью показалось, будто нутро ожгло кипятком. Она грязно выругалась и, изловчившись, заехала толстяку пяткой по лбу. Санитарка хотела стянуть узел покрепче, но доктор ухмыльнулся и сказал:
− Вы свободны, миссис Корби. Оставьте, пожалуйста, нас одних.
Он снял резиновые перчатки и долго мыл руки, повернувшись к Сью своей квадратной спиной. Она лежала все в той же беспомощной позе, крепко привязанная к хромированным железкам кресла.
− Вот так, малышка, − сказал, наконец, толстяк, опускаясь на крутящийся табурет между ее ног. − Ты теперь здорова, и можешь снова заниматься сексом с кем попало и когда заблагорассудится. Но я бы посоветовал тебе впредь найти партнера, у которого есть деньги на презервативы. Ведь мы с тобой все-таки живем во второй половине двадцатого века.
− Сам и надевай их на свой вонючий х…, − прошипела Сью и снова попыталась огреть толстяка пяткой, но он ловко увернулся.
− Ведь ты, малышка, как я понял, из очень приличной семьи, − невозмутимым тоном продолжал толстяк, − и вполне можешь позволить себе здорового и опытного партнера по сексуальным забавам. Здоровый секс приносит радость и укрепляет организм. Тот подонок, что наградил тебя гонореей, наверняка сделал это с умыслом. Учитывая твой юный возраст, а также положение в обществе твоего дедушки, его вполне можно привлечь к уголовной ответственности и засадить за решетку как минимум на три-четыре года. Это было бы только справедливо, не так ли?
Сью издала хрюкающий звук. Она все никак не могла понять, знает ли этот мерзкий толстяк о том, что она беременна, и беременна ли она на самом деле? А что если в отсутствии месячных виновата эта чертова гонорея? Но она не могла спросить у него об этом напрямую − Сью презирала доктора Дугласа всей душой и не собиралась выступать перед ним в жалкой и унизительной роли.
− Может, этот тип тебя изнасиловал, а ты побоялась рассказать об этом близким? − высказал предположение толстяк и, наклонив свою лысую голову, принялся внимательно разглядывать ее половые органы. − У тебя сильно развитый клитор, а это свидетельствует о том, что ты можешь испытывать оргазм несколько раз в течение одного полового акта. Но с тобой нужно обращаться очень бережно и умело. Уверен, тот подонок так и не понял, что за сокровище ему досталось.
− Развяжи меня, − потребовала Сью. − Я не буду драться. Мне нужно с тобой поговорить.
Она запахнула халат и села на кушетку. Доктор Дуглас устроился в кресле напротив.
− Дед знает, что я беременна? − спросила Сью, глядя толстяку в глаза.
− Да, − ответил он, не отводя взгляда.
− И что он задумал? − без всяких обиняков поинтересовалась Сью.
− Он хочет, чтобы ты родила этого ребенка, − сказал толстяк, невинно моргая своими круглыми синими глазами.
− Черта с два. Только ублюдка мне не хватало. Мой дружок был черным, как спелый инжир. Он уже успел сыграть в ящик. Еще до того, как узнал, что оставил мне парочку сувениров. Ты должен сделать мне аборт, а деду скажешь, что случился выкидыш.
− Это не так просто, малышка. В клинике кроме меня работает полсотни людей.
− Плевать я на них хотела. Я тебе заплачу. Больше, чем дает дед.
− Малышка, мне не нужны твои деньги. − Доктор Дуглас вдруг тоненько хихикнул и стал совершать быстрые круги большими пальцами сцепленных красных рук. − Я, так сказать, врач по призванию и очень дорожу честью мундира.
− В таком случае, я заплачу тебе в десять раз больше, чем ты думаешь, − сказала Сью и туже затянула пояс халата − ей почему-то стало не по себе от взгляда по-детски круглых синих глаз доктора.
Доктор Дуглас встал, подошел к ней вплотную и положил тяжелую влажную ладонь ей на шею, при этом все так же пристально глядя в глаза.
− Я бы мог избавить тебя от этого эмбриона совершенно безопасным для твоего здоровья и в то же время весьма приятным способом, при этом не взяв ни цента, − шепотом сказал он и больно стиснул шею Сью.
− Что я должна для этого сделать? − спросила она ничуть не изменившимся голосом.
− Довериться мне − только и всего. И никому ничего не рассказывать. Впрочем, ты можешь рассказать об этом кому угодно − пациенты нашего заведения, как правило, очень разговорчивые люди, и к этому все давным-давно привыкли. Я приду к тебе после дежурства, и мы кое о чем потолкуем. Договорились?
Он снял ладонь с ее шеи, но еще долго смотрел ей в глаза.
Сью была заинтригована и слегка удивлена − когда толстяк положил ей на шею руку, она почувствовала, как низ живота ожгла горячая волна желания.
Она легла на свою кровать и мгновенно заснула. Впервые за последние три недели на душе было легко и спокойно.
Он вел ее полутемным коридором. Оба были в комбинезонах водопроводчиков − доктор Дуглас принес комбинезон для Сью в ее палату и велел надеть на голое тело.
Сью возбуждала таинственность происходящего, к тому же доктор Дуглас обещал ей избавление, то есть выход из той безвыходной, как ей представлялось, ситуации, в какой она очутилась из-за своей непроходимой глупости. Ее предали все, даже родной дед, которому она склонна была доверять. Но ничего, зато уж теперь она никогда не потеряет голову. Никогда.
Они оказались в подвальном помещении, забитом старой мебелью и медицинской аппаратурой. Доктор Дуглас запер изнутри на ключ дверь, щелкнул рубильником, и тусклые лампочки под низким потолком погасли. Вместо них вспыхнула одна − нестерпимо яркого белого цвета под стальным абажуром конической формы. В ее свете Сью увидела низкий широкий стол, застланный белой клеенкой. Доктор Дуглас подтолкнул ее в спину и сказал:
− Снимай хламиду и ложись.
Она повиновалась, невольно поеживаясь от холода и сырости. Он тоже быстро вылез из своего комбинезона, оставшись в джинсах и больничном халате.
− Мне свет мешает, − сказала Сью, закрываясь обеими ладонями от настырно яркой лампочки.
− Надень это.
Доктор Дуглас протянул ей большие пластмассовые очки с широкой резинкой вместо дужек. Когда Сью надела их, комната засияла бирюзовыми бликами и напомнила морскую лагуну в жаркий летний день.
− Ты будешь делать мне операцию? − спросила она с удовольствием думая о том, что, наконец, избавится от этого проклятого ублюдка, присосавшегося мертвой хваткой к ее внутренностям.
− Да. Это совсем не больно и не страшно. − Сью слышала над собой громкое прерывистое дыхание доктора Дугласа. − Ты должна расслабиться и полностью довериться мне.
Он засунул ей в рот сладкий твердый шарик и велел положить его под язык. Его склоненный над нею силуэт напоминал очертаниями и цветом дельфина. Сью хихикнула и чуть не подавилась шариком. Как забавно. Настоящее приключение из тех, какие показывают в кино. Этот доктор Дуглас, оказывается, веселый типчик. А поначалу он показался ей респектабельным занудой.
− У тебя заметно выросла грудь, − сказал он, коснувшись ее обоих сосков одновременно. − Превращаешься в настоящую женщину. Смазливую и очень сексапильную. Ты хочешь быть сексапильной?
− Да, − прошептала Сью. − Очень хочу. Но сперва выковырь из меня этого ублюдка.
− Не спеши, малышка. Ты думаешь, будто он приносит тебе вред, на самом деле он очень полезен для твоего организма. Благодаря ему твои внутренние органы стали упругими и очень чувствительными. Ты даже не можешь себе представить, как прекрасны женские влагалище и матка в самые первые недели беременности.
Он взял Сью за лодыжки и резко дернул на себя. Потом согнул ее ноги в коленях и одним движением широко развел их в стороны. Сью вскрикнула, ощутив резкую боль в паху, и тут же в нее вошло что-то большое, прохладное и скользкое. Ей сделалось щекотно, она заерзала на клеенке, стала брыкать ногами. Как весело и ни капельки не страшно. Даже приятно. Очень…
Она вскрикнула, ощутив сильнейший оргазм, и покрылась испариной. От следующего она чуть было не лишилась сознания. Потом последовал еще один… Доктор Дуглас больно стиснул ее за талию и сказал:
− Держись. Напряги все мускулы. Умница.
Ее словно пронзило кинжалом, только его удар причинял не боль, а наслаждение. Она задыхалась и ловила ртом воздух. Внезапно доктор Дуглас сдернул с нее очки.
− А теперь садись на пол. Живей. − Он был в джинсах, из расстегнутой ширинки высовывалась темно красная головка пениса. Сью беспрекословно повиновалась − она была точно во сне. Доктор Дуглас уселся на край стола и сунул ей в нос босую ногу. − Соси мои пальцы. Они чистые. Ну же.
Сначала она делала это неумело и без интереса, но скоро вошла во вкус, и доктор Дуглас заохал и стал закатывать глаза. В конце концов, он повалился на стол, вытащил из ширинки свой пенис и принялся мять и дергать его, но скоро угомонился и затих. Сью встала с пола и провела ладонью у себя между ног. Ладонь была совершенно сухой. Она знала, после аборта обязательно должна быть кровь.
− Ты меня надул, − сказала она, стоя над лежащим на столе толстяком. − Я заявлю на тебя в полицию.
Он медленно сел и застегнул джинсы.
− Ты делаешь успехи, малышка. Но ты забыла одну вещь: от пациентов нашей клиники полиция заявлений не берет. В силу… как бы тебе это объяснить… ну да, специфичности их образа мышления.
− Но почему ты меня надул? − уже не так заносчиво вопрошала Сью.
− Разве тебе было плохо? Хуже, чем с этим чернокожим Санта-Клаусом? Ну да, мне не по средствам осыпать тебя столь щедрыми дарами, какими умудрился наделить тебя этот подонок.
И доктор Дуглас громко рассмеялся.
Сью наотмашь ударила толстяка по лицу, и на его волосатую грудь закапала из носа кровь.
− Предупреждаю, малышка: если будешь вести себя плохо, я передам тебя в руки доктора Кренстон. Старушка Мэри, смею тебя заверить, будет педантично выполнять все предписания твоего горячо любимого дедули.
− Ненавижу! − прошипела Сью. − И тебя тоже. Ты настоящий шантажист.
− Но тебе нравится заниматься со мной сексом, верно? Одевайся. Я оставлю тебе ключ от твой комнаты, и завтра ты спустишься сюда сама. Если, конечно, захочешь. И, пожалуйста, не забывай следующее: я никогда не смотрю дважды один и тот же фильм, точно так же не терплю повторений в сексе. Завтра тебя будут ждать новые ощущения.
− А как же это? − плаксивым голосом спросила Сью и ткнула указательным пальцем в свой живот.
− Я даю тебе лекарство, чтоб он умер. Ему там уже плохо. Очень плохо. А нам с тобой хорошо. Верно, малышка?
За две недели занятий сексом с доктором Дугласом в подвале клиники Сью заметно изменилась в лучшую сторону. Ее по-девичьи угловатые формы где надо округлились, зато в других местах сделались тоньше, изящней, словно по ним прошелся невидимый резец скульптора. Грудь поднялась и сделалась тяжелой и упругой. Сью очень гордилась ею и часами рассматривала себя в зеркале. Она наотрез отказалась от свиданий с дедом. Директору клиники она заявила:
− Передайте этому старому педерасту, мне здесь очень хорошо. Настолько хорошо, что я больше не хочу видеть его лицемерную рожу. Но пускай он не отчаивается − я обязательно приду на его похороны, даже если буду в это время на Марсе.
Тэлботу передали слова внучки, но, разумеется, в таком облагороженном виде, что он прослезился от умиления. Поинтересовался у доктора Дугласа, как идет выздоровление, и получил весьма удовлетворивший его ответ, напичканный медицинской терминологией.
− Надеюсь, вы сможете прооперировать мою девочку в самом ближайшем будущем, − высказал предположение Тэлбот, уже стоя в дверях. − Бедняжка, наверное, страдает. Ведь наша семья принадлежит к католической общине, а аборт, как вы знаете, у католиков считается смертным грехом. Быть может, мы оставим ее в неведении относительно случившегося? Ну, например, скажем, что у нее какая-то легкая физиологическая аномалия, которую бесследно устранит простейшая операция. Надеюсь, она будет здорова к новому учебному году?
− Я все понял, мистер Тэлбот. Вообще-то в нашей клинике не принято обсуждать с пациентами историю их болезни. Что касается ее здоровья, мы, если не возражаете, поговорим об этом попозже. Все будет отлично, мистер Тэлбот.
Сью доктор Дуглас сказал:
− Твой дедушка собирается держать тебя здесь, пока ты не родишь. Потом он хочет отправить тебя в колледж для старых дев.
− Пошел бы он… − Сью выругалась. Она пришла в кабинет доктора Дугласа на очередное обследование. Теперь вид гинекологического кресла ее страшно возбуждал. Она не без удовольствия заметила, как дрожат руки доктора Дугласа с зажатым между большим и указательным пальцами пинцетом.
− Плод не увеличивается в размерах. Мне удалось остановить его рост. − Доктор Дуглас удовлетворенно потер свои обтянутые латексом перчаток руки. − Этот препарат произведет настоящую сенсацию.
− И что, я теперь всю жизнь буду носить в себе этого ублюдка? − поинтересовалась Сью, медленно слезая с кресла.
− Нет, ты понимаешь, какой поднимется шум? Тем более, что таблетки абсолютно безвредны. Напротив, они улучшают фигуру, способствуя правильному распределению мышечной ткани, и, что самое важное, обостряют сексуальные ощущения.
− Ты сделал из меня подопытную крысу, − буркнула Сью, заворачиваясь в халат. − Сегодня мне во сколько приходить?
− Сегодня не приходи. − Доктор Дуглас стянул перчатки и швырнул их в бачок. − Я приглашен на вечеринку по случаю дня рождения нашего…
− Попробуй только не приди, − перебила его Сью. − Я буду в подвале в десять.
И она изо всей силы хлопнула дверью кабинета.
− Еще неделя, и эмбрион погибнет, − говорил доктор Дуглас, больно надавив ладонью на живот Сью. − А дальше все пойдет своим чередом. Ты не забываешь пить мое лекарство?
− Меня от него мутит и ноги подкашиваются, − сказала Сью. − Выключи наконец эту чертову лампочку − я чувствую себя как на операционном столе.
− Но ты же всегда мечтала на него попасть. − Доктор Дуглас сидел абсолютно голый между широко расставленных ног Сью. − Тебя мутит не от лекарства, а оттого, что ты беременна.
Сью буквально взвилась в воздух. Стол пошатнулся, и доктор Дуглас, потеряв равновесие, шмякнулся на пол. Разъяренная Сью стояла над ним, уперев руки в бока и выпятив свои большие, торчащие в разные стороны груди.
− Импотент и подлец. Теперь я знаю, зачем ты каждый раз надеваешь на меня очки. Это не ты меня трахаешь, а та штуковина, которую ты таскаешь в своем вонючем чемодане.. Мою мать тоже трахали такой штуковиной − сама видела на фотографиях. Не буду больше сосать твои вонючие пальцы, хоть ты тресни. И вообще я… − Она вдруг замолчала, лихорадочно соображая. − Ты должен устроить мне побег, иначе я расскажу обо всем профессору Деррику.
− Тебе никто не поверит, − начал было доктор Дуглас, с трудом поднимаясь с пола. − Не будь дурой.
− Я попрошу, чтобы мне сделали анализы на выявление гормональных препаратов. Вот тогда тебе не отвертеться.
− Погоди. Курс лечения еще не завершен, − бормотал растерянно доктор Дуглас.
− К черту твое лечение. Сама найду врача, если у тебя кишка тонка. Мне нужна тысяча долларов и ключи от твоей машины. Немедленно. Иначе я раскрою тебе башку вот этим.
Сью уже держала над головой доктора Дугласа тяжелый бронзовый бюст Авраама Линкольна.
− Постой, а как же мой эксперимент? Ведь осталось совсем недолго…
Бронзовый Линкольн угрожающе накренился. Доктор Дуглас сказал:
− У меня с собой триста наличными и кредитная карточка.
− Веди меня к своей машине.
− Послушай, может, отложим до…
Доктор Дуглас сделал резкий выпад и схватил Сью за оба запястья. Его затылок оказался на уровне ее носа.
Девушка вскрикнула. Бронзовый Линкольн грохнулся на пол, лишь слегка оцарапав краем своего массивного основания лысину толстяка.
Сью вырвалась и вцепилась ногтями в щеки доктора Дугласа. Она кромсала и рвала его плоть, как голодная тигрица. Он ударил ее коленкой в живот. Сью согнулась пополам, прошипев набор ругательств, и схватилась обеими руками за живот. Доктор Дуглас ударил еще раз. Сью отлетела к стенке и, стукнувшись об нее головой, растянулась без движения на полу. Доктор Дуглас обратил внимание на струйку крови, сбегавшую из уголка ее рта. Он резво нагнулся и пощупал пульс девушки. Убедившись, что она жива, натянул джинсы и комбинезон водопроводчика, завернул Сью в свой халат, взвалил на плечи и вышел в коридор.
Здесь по обыкновению было пустынно. Доктор Дуглас знал, как выйти во двор клиники, минуя охрану. Мозг работал четко и без паники. Он решил отвезти Сью к себе домой. Доктор Дуглас жил один в большом старом доме вдали от другого жилья.
Его никто не видел. Сью все еще была без сознания. Он положил ее на заднее сиденье машины, прикрыл своим плащом. Охранник пропустил его за пределы территории клиники без проблем − у доктора Дугласа был круглосуточный допуск в клинику.
Сью пришла в себя, когда машина затормозила возле крыльца дома. Она сказала:
− Сукин сын, ты будешь держать меня под замком и ставить на меня свои проклятые опыты.
У нее был вялый и равнодушный голос. Потом она попросила пить.
Доктор Дуглас уложил ее в свою широкую неубранную кровать. Выпив минеральной воды, в которой он предусмотрительно растворил сильнодействующее снотворное, Сью повернулась на бок и заснула. Доктор Дуглас проверил замки на окнах и дверях, включил сигнализацию и только после этого забрался в постель. Его волновало присутствие девушки, но весьма необычным образом − ему вдруг страшно захотелось стать этим эмбрионом, который затаился в недрах ее еще недоразвитой матки, и увидеть и почувствовать то, что видел и чувствовал он. Доктор Дуглас возбуждался все больше, представляя себя на его месте. Сью стонала и вздыхала во сне, и эти звуки мешали ему полностью перевоплотиться. Наконец он перевернул спящую девушку на спину, широко раздвинул ее ноги и лег между ними, прижавшись лысым затылком к ее горячему раскрытому лону.
Спустя две минуты доктор Дуглас уже спал сном младенца.
Сью пребывала в странном состоянии: в голове пусто, легко и что-то журчит и переливается; тело кажется невесомым, лишь в низу живота противная тяжесть, точно там зашили кусок металла, и он нет-нет посылает в рот до тошнотиков противный вкус.
Доктора Дугласа нигде не было видно. Шатаясь, Сью обошла большой мрачный дом, построенный, как она решила, еще в прабабушкины времена, потрогала решетки на высоких пыльных окнах. Вокруг дома была пустырь, и лишь с северной стороны, со стороны подъездной аллеи, росли могучие ели с толстыми ржаво-коричневыми стволами и косматыми кривыми макушками.
В холодильнике она обнаружила много всякой еды, но ей совсем не хотелось есть. Она выпила полстакана мангового сока в надежде перебить мерзкий металлический привкус во рту. Увы, он стал еще сильней. Тогда она порыскала в шкафчике над плитой и нашла початую бутылку джина.
От джина стало совсем муторно. Казалось, внутренности выворачивает наизнанку, но освободить желудок так и не удалось, хоть Сью и совала себе в рот целую пятерню. Кляня на чем свет стоит этого «вонючего импотента», который надул ее как последнюю кретинку, Сью залезла в ванну и открыла кран с горячей водой.
Слегка полегчало. Она задремала, вытянувшись в большой мраморной ванне, как вдруг очнулась, почувствовав, что ей в лицо кто-то жарко дышит. Сью открыла глаза и увидела большую собачью морду. Собака визгливо залаяла, и только тогда Сью сообразила, что вода хлещет через край ванны, растекаясь по полу в коридоре.
Она поспешно закрыла кран. Собака лизнула ее в щеку.
− Меня зовут Сью. Я − женского рода, − сказала девушка. − А ты мужчина или женщина?
Собака лизнула ее в нос.
Сью вылезла из ванны − ей вдруг стало намного легче и даже захотелось есть − и, не одеваясь, прошлепала на кухню.
Собака шла за ней по пятам.
Отыскав ветчину и паштет для себя, Сью заметила на полке холодильника пачку с собачьим кормом и выложила ее содержимое в миску под столом. Собака вильнула хвостом и жадно набросилась на еду.
− Какой гад − не кормит тебя, да? − Сью похлопала собаку по лохматому хребту. Она заметила ошейник с металлической пластинкой, на которой было выгравировано: «Дора». Еще она обратила внимание, что шерсть на животе у Доры редкая и сквозь нее видны бурые набрякшие соски.
− У тебя щенята? − спросила она собаку. − Покажи-ка мне их, а?
Дора обернулась и беззвучно обнажила белые клыки.
− Не хочешь? Ну и зря. Я люблю маленьких щенят и котят. А детей не люблю. − Она вздохнула, вспомнив про ублюдка, намертво засевшего в ее животе. − Да, я очень люблю щенят и котят, − грустно повторила она.
Дора перестала есть, подошла к Сью, положила голову ей на колени и жалобно скульнула. Сью погладила ее узкий рыжий лоб, потрепала за уши.
Собака вдруг кинулась в коридор, обернулась на ходу и громко залаяла. Сью поняла, что Дора ее куда-то зовет.
Они спустились по лестнице в подвальное помещение. Здесь горели лампы дневного света и пахло как в зверинце. Сью поежилась от холода − она не догадалась набросить на плечи хотя бы полотенце. Поблизости раздался жалобный писк. Дора метнулась вправо. Следовавшая за ней по пятам Сью очутилась в комнате без окон, наполненной ярким солнечным светом.
Девушка огляделась по сторонам.
На голубом потолке белели неживые облака и светило искусственное солнце. Под ногами росла настоящая трава и низкие кустарники. В них копошились мохнатые существа. Сью наклонилась и взяла одного из них на руки. Это был щенок. Он глянул на нее затянутыми белой пленкой глазами и жалобно пискнул.
Она бережно опустила щенка в траву и взяла другого. У него оказалась смышленая круглая мордашка и блестящие темно-серые глазки-бусинки. Сью прижала его к щеке, как вдруг заметила торчащий из-под брюха длинный и гладкий розовый предмет, похожий на молодую морковку.
− Черт, неужели у тебя такой длинный пенис? − вырвалось у Сью. − Сроду не видела у собак такого пениса. Постой, постой, может, тебе что-то привязали?
Она дико вскрикнула, обнаружив, что эта длинная розовая морковка растет прямо из голого живота щенка, из того самого места, где у них обычно бывает пенис.
Сью грязно выругалась по адресу доктора Дугласа и села на траву, обхватив руками голову. Щенята тыкались мордочками ей в ноги, жалобно попискивая. Дора легла, и они жадно присосались к ней. Сью машинально отметила, что яички одного из щенят размером и формой напоминают две большие сливы, из-за чего он все время старается пошире раскорячить ноги.
− Ах ты, сволочь, ублюдок, дегенерат, − бормотала потрясенная до глубины души Сью. − Ты и со мной хочешь проделать свой мерзкий опыт. Какая же я дура, что поверила тебе. − Она стала бить себя кулаком по голове, Дора подняла морду и тоненько завыла. − Черт, как же отсюда выбраться? Ну да, он хочет, чтобы я родила этого ублюдка, а потом будет меня всю жизнь им шантажировать. Проклятое дерьмо, он знает, что у деда куча денег. Что же мне теперь делать?..
Сью вскочила и что было сил забарабанила кулаками по низкому потолку. Солнце погасло, откуда-то появилась луна, высыпали звезды. Сью ошалело пялилась вокруг, не понимая, в чем дело.
− Дора, как мне быть? − спрашивала она у тершейся возле ее ног собаки. − Он, наверное, тоже поил тебя какой-то дрянью, а теперь испытывает ее на мне. Погоди, доктор Дуглас, ты еще будешь корчиться на электрическом стуле. Сью Тэлбот голыми руками не возьмешь. Интересно, дед поднял на ноги полицию, или же этот старый идиот вечно кладет в штаны при одной мысли о скандале? − Сью в бессильной ярости боднула лбом стену. − Наверняка решили, что я сбежала, а этот вонючий гомик разыграл из себя святую невинность. − Она стиснула зубы и закрыла глаза. − «Сью Тэлбот, − мысленно обратилась она к себе, − ну-ка возьми себя в руки и не хнычь. Ты сама виновата в том, что с тобой случилось. Сама и расхлебывай. И не надо развозить сопли. Не надо, не надо, не надо, − уговаривала она себя. − Ха-ха-ха, доктор Дуглас, можешь считать, что твоя песенка спета. Тоже мне, гинеколог собачий».
