- Странно: почему мне всегда хотелось сделать ему подлянку? – рассуждал Толя, когда мы закусывали всухомятку в его тесной кухне. – Так  ни разу и не удалось. Дело тут не в зависти – поверь, у меня дела идут совсем не плохо. Наверное, суть в том, что он нам всем пытался навязать свои правила игры. Я удивился, когда узнал, что ты пошел к нему в охранники.

      - Сам знаешь, я в бизнесе волоку не больше, чем педик в бабах. Преподавательскую работу презираю. А тут еще нас Афган спаял.

      Я впервые подумал о том, что не просто предал Льва, а, как говорится, вставил ему в спину нож. На какое-то мгновение меня охватило раскаяние, но тут я вспомнил Полину и минувшую ночь.

      - Любовь не поддается логике, - сказал Толя, за которым водился грешок пофилософствовать под рюмку. – Скажи, а ты на самом деле любишь эту девчонку или, как и я, изображаешь из себя восставшего раба?

      - Будем считать, фифти-фифти. Но плечи я расправил только благодаря ей.

      Толя смотрел на меня с интересом и недоверчиво.

      - Метис, будь осторожен. Хотел бы я видеть выражение его лица, когда он узнает, что его подружка сбежала с охранником из его команды. Отвалил бы тысячу баксов за такое зрелище.

 

 

 

 

      -  Слушай, может, двинем в этот круиз вдвоем?

      У Льва был совершенно трезвый и даже бодрый голос. Я же буквально валился с ног.

      -  Не возражаю.

      -  Я серьезно. Девочек найти не проблема.

      -  Мне уже нравится эта идея.

      -  А мне нет.  –  Лев налил в стакан боржоми. С похмелья он всегда пьет боржоми и жует лимон с сахаром. – В отличие от тебя, я никогда не был бабником. Операция прошла успешно?

      -  Как всегда.

      - Обратил внимание, какие у нее дорогие вещи? Спрашивается, какого рожна ей не хватало? Не могу поверить в историю с солдатиком. Но пока вероятность этого не исключена, палец о палец не ударю. Знаешь, почему?

      -  Пальцы свои, не казенные.

      -  Вот именно. Будешь спать?

      -  Если ты дашь.

      Он усмехнулся.

      -  Телефон под подушку не прячь. Вдруг у меня появятся…

      Я чувствовал, что засыпаю. Но я всегда умею собраться в нужный момент.

      -  Положу его в унитаз и дерну ручку. Думаю, это единственный способ от тебя избавиться.

      Он самодовольно рассмеялся.

      -  Когда-нибудь будешь по мне скучать. Она, кстати, тоже. И очень скоро. Послушай, Метис, а ей известен номер твоего телефона?

      -  Понятия не имею. Скорее всего, нет.

      - Свой я ей тоже не давал. – Он вздохнул. – Как же она со мной свяжется? Ну, что ты молчишь?

      -  Думаю.

      -  О Лине?

    - Да, - честно признался я. – Хорошая девчонка. И как это ты умудрился ее потерять? Я бы ни за что не позволил себе подобного разгильдяйства.

      Он хмыкнул и буркнул что-то неразборчивое.

      Связь отключилась.

 

 

 

 

      Можно было ни о чем не думать целых две недели. Толя оказался прав: для того, чтобы почувствовать себя совершенно свободными, нужно очутиться на острове, затерянном в океанских просторах. И подальше от цивилизации. Увы, она напоминает о своем стабильном процветании на каждом шагу.

      Мы жили в апартаментах на первом этаже. Стеклянные двери открывались на лужайку и заросли каких-то кустов, усыпанных ярко-красными пахнущими воском цветами. Тропическая природа с самого начала показалась мне декорацией. Верно говорят, что первое впечатление самое правильное.

      Думаю, русских на этом острове не видели. Нас принимали за европейцев, смотавшихся на край света в свадебное путешествие, то есть медовый месяц. Эти две недели вполне могли бы стать медовыми, если бы из меня не капал деготь.

      -  Что хотел от тебя этот чувак с косичками?

      Я потягивал коктейль, растянувшись на топчане под зонтиком.

      -  Спросил, играю ли я в теннис.

      -  И что ты ему ответила?

      -  Сказала, что могу его обыграть.

      -  Надеюсь, ты не собираешься…

      Полина с размаху плюхнулась мне на колени. Коктейль растекся по моему животу холодными липкими ручейками.

      -  Собираюсь ему это доказать. Хочу, чтобы ты мной гордился.

      Она изогнулась и принялась вылизывать мой живот, нарочито громко чмокая.

      -  Прекрати. На нас смотрят.

      -  Нам завидуют, -  уточнила она, не прерывая своего занятия. – Слушай, я бы прямо здесь занялась с тобой любовью.

      Подошла барменша с подносом, и я взял два бокала с шампанским.

      -  Здесь такой воздух… Мне кажется, все только и думают о любви, - изрекла Полина.

      Я обвел взглядом лежавших на топчанах. В основном люди довольно зрелого возраста.

      -  Черномазый с косичками тоже о ней думает? –  вырвалось у меня.

      -  Какой ты… злой. – Полина игриво надула губы. – Если боишься здесь, пошли домой.

      Мы шли в обнимку под жарким слепящим солнцем. Нам вслед оборачивались.

      - Это возбуждает, правда? – Очутившись в комнате, Полина тут же сбросила с себя юбочку. –  Тебя тоже?

      -  Что?

      -  Похотливые взгляды. Они словно ласкают кожу.

      -  Я смотрю только на тебя.

    - Неправда. – Она уже лежала на кровати совершенно голая. – Я…  просто изнемогаю от желания. Эти черные…  Думаю, они страстные любовники.

      - Попробуй, - сказал я, ложась рядом, но не касаясь ее. – У них такие сексуальные косички.

      Она вдруг села на меня верхом, погрузила пальцы в мои волосы.

      -  Глупый…  У меня с ними ничего не получится, понимаешь? Мне нравится отдаваться тебе. Каждой клеточкой. Я испытываю такое наслаждение. Разве существует что-то сильнее наслаждения?

      -  Любопытство, - сказал я, притягивая ее к себе. – Оно даже сильнее нас.

      Потом мы заказали в номер еду с шампанским и пообедали в постели. С каждым днем мы все больше увлекались этой красивой игрой в беззаботных бездельников.

      -  Мне пора.

      Полина вскочила и быстро влезла в свою розовую юбочку.

      -  У тебя свидание?

      - Идем со мной. Тебе не придется краснеть – я обязательно его обыграю.

     - Глупости. Теннис – его профессия. Он учит ему богатых американок, а заодно оказывает им услуги интимного характера. За плату.

      -  Ты думаешь? Интересно, а просто так он этим занимается?

      Я пожал плечами и вылил в свой бокал остатки шампанского.

      -  Жарко. Лучше пойдем искупаемся.

      -  Через полчаса. Макс говорит, сразу после обеда вредно.

      -  Хорошо, что ты не забываешь классиков. Встретимся на пляже.

      -  Вредюга.

      Полина послала мне с порога воздушный поцелуй.

      Мне показалось, будто она отсутствовала несколько часов. По крайней мере, за это время я успел изрядно набраться. Над моей головой лениво шелестели своими длинными, словно неживыми листьями кокосовые пальмы. Пляж был почти пуст – в этот предвечерний час настоящие богатые бездельники приводили себя в соответствующий вид, готовясь к длинному ужину-пиру и ночным приключениям.

      Отсюда мне не был виден теннисный корт, и я несколько раз порывался туда отправиться. Но каждый раз, поднявшись с топчана, шел в противоположную сторону – к бару-хижине на берегу океана.

      Наконец я ее увидел. Она шла кромкой воды со стороны террасы-ресторана. Теннисный корт находился не там.

      -  Проиграла, - сообщила она, плюхнувшись на песок возле моего топчана.  –  Тим – настоящий профессор тенниса.

      - Только тенниса? Я думал, он разносторонне образованная личность. Я разочарован.

      -  Принеси мне пива.

      Она растянулась на песке. Я обратил внимание, что она вся потная. И какая-то чужая.

      Я поплелся к бару.

      -  Джо, дай мне пива и еще чего-нибудь такого, от чего отрубаются мозги.

      Бармен глянул на меня из-под своих тяжелых век и улыбнулся профессиональной улыбкой.

      -  Ром со льдом подойдет, сэр? Много рома и совсем мало льда.

      -  Годится.  –  Я уселся на табурет.  -  У тебя есть жена?

      -  Да, сэр.

      -  Где она?

      -  Там.

      Он кивнул в сторону пологих гор вдалеке, густо заросших тропической зеленью.

      -  Ревнуешь ее к другим мужчинам?

      -  Нет, сэр. Она никогда не позволит себе ничего дурного.

      -  Ты в этом уверен?

      - Да, сэр. У нас в селении все друг друга знают. Она не глупая женщина.

      -  А если она придет сюда? Здесь ты за ней не уследишь.

      -  Она сюда не придет, сэр. Она хорошая женщина.

      -  Хочешь сказать, здесь все женщины плохие?

      Бармен пожал плечами.

      -  Это не моя забота. У них есть мужья.

      Он поставил передо мной пиво и большой стакан с кофейным ромом, в котором плавал мелкая крошка льда.

      -  Спасибо, Джо. Ты хорошо вправил мне мозги.

      Полина лежала в воде возле самого берега. Она с жадностью припала к стакану.

      -  Искупаемся и пойдем ужинать. Я ужасно проголодалась.

      -  Он пригласил тебя на ужин?

      Ром оказался чересчур крепким, и я понял, что мой язык мне не подчиняется.

      - Слушай, а ты набрался. – Она рассмеялась и, зашвырнув пустой стакан, вскочила, обхватила меня руками за пояс. – Ты мне нравишься таким. Очень. Мой пьяный в стельку Голубой Метис.

      - Больше, чем твой профессор секса? О, я польщен и обещаю оправдать твое доверие. Хотя, похоже, мне придется изрядно попотеть. А те, у кого косички, тоже потеют в постели?

      -  Не знаю. Но обещаю выяснить в самое ближайшее время, - в тон мне ответила Полина.

      Она качнулась, и мы оба завалились в воду. Помню, я безуспешно шарил по дну в поисках моего стакана. Меня очень раздосадовало, что я его так и не нашел. Потом я обнаружил, что Полина успела стащить с меня плавки. Она взяла меня за обе руки и потащила на глубину.

      - Мы еще не попробовали так. Говорят, это здорово. Не бойся – нас не увидят.

      - Жена бармена живет в селении на холмах. Оттуда все как на ладони. Знаешь, там живут только хорошие женщины. Плохих оттуда выгоняют, и они поселяются в нашем отеле.

      Полина весело хохотала, прижимаясь ко мне всем телом. Вдруг она обхватила меня ногами за пояс, и я весь очутился в ее власти. У нас  с самого первого дня так повелось: она, а не я, обладала мной. Обладала и в то же время мне отдавалась.

      -  Тебе нравится заниматься любовью с плохой женщиной? – шептала она, опершись затылком о канат с поплавками, отгораживающий зону купания. –  Мне очень, очень… С тобой. Пускай завидуют.

     Потом мы поплыли в сторону стоявшего на якоре метрах в ста пятидесяти от берега старого катера. На нем не оказалось ни души. Мы растянулись на горячем металлическом полу, ловя каждый луч медленно опускавшегося в океан солнца.

     -  Как бы остановить время, а? – шептала Полина, крепко сжимая мою руку. – Или хотя бы растянуть. Скажи, Голубой Метис, тебе тоже хотелось бы растянуть время?

      -  Завтра будет еще лучше.

      -  Нет. Лучше быть не может. Это против всех законов природы.

      -  Не собираюсь жить согласно ее законам.

      - Очутишься в один прекрасный момент за решеткой. Природа не терпит, когда ее законы попирают.

      - Надо же, какие строгости. Но ты вызволишь меня из тюряги. Подкупишь охранников, передашь веревочную лестницу, спрятав ее в середине кокосового ореха, и я…

     -  Нет, Голубой Метис, если ты нарушишь закон природы, я не захочу тебя спасать.

      - А я-то думал, что убью этого профессора с косичками теннисной ракеткой, а ты поможешь мне закопать его тело на пляже.

      -  Интересно, что бы делал Макс на твоем месте? Мне кажется, он бы не стал ревновать меня к черным.

      Полина громко вздохнула.

      -  Скучаешь по прошлому?

      -  Да,  -  едва слышно призналась она. – А ты?

      - Еще вчера хотел заказать билет в Москву, но, как выяснилось, все рейсы в Европу отменили. Знаешь, почему?

      - Знаю. – Она весело рассмеялась. – Макс лишил нас европейского гражданства. Скоро его влияние распространится на весь мир, и тогда нам придется скрываться в том селении  на холмах, где живут одни хорошие женщины. – Она отпустила мою руку. – Между прочим, нам пора подумать о будущем.

      - Намажусь ваксой, заплету косички и буду ублажать богатых американок. Но сначала возьму несколько уроков, пардон, сыграю парочку сетов в теннис с твоим профессором.

      - Я серьезно, Голубой Метис. Если не хочешь думать о будущем, останови время.

      Я сел и огляделся по сторонам. Начинало смеркаться. На террасе полным ходом шли приготовления к ужину в стиле барбекю. На моих глазах вспыхнули разноцветные лампочки в кроне огромного эвкалипта, вокруг которого располагалась танцевальная площадка. Праздник обещал быть грандиозным,  и мы были в числе приглашенных на него.

      -  Поплыли домой, - сказал я и помог Полине подняться. – Ты, кажется, проголодалась.

      - Мне совсем не хочется есть. Я думаю, нам пора привыкать обходиться фруктами и рыбой. Тим говорит, здесь неподалеку есть небольшой  ресторанчик, где подают свежую рыбу и другие дары моря.

      -  Он тебя туда пригласил?

      Она надолго скрылась под водой. Вынырнув, сказала, продолжая плыть в сторону берега:

      - Я приняла это приглашение. Тим родился на острове и прожил здесь всю жизнь. У него много друзей. Голубой Метис, мы должны думать о будущем.

      -  Это не твоя забота. Я сам этим займусь.

      -  Когда? – Она снова нырнула. Я видел, как красиво шевелятся в воде ее  длинные волосы. – Нам осталось всего семь дней праздника, мой Голубой Метис,  -  сказала она, вынырнув слева от меня.

      - А потому не станем их омрачать. Сегодня ты наденешь свое сиреневое платье. Моя девушка должна быть самой красивой на празднике.

      Мы вышли из воды, когда на небе уже появились первые звезды. Я закутал Полину в полотенце – она стучала зубами от холода. Я хотел  взять нам чего-нибудь согревающего, но Джо уже закрыл свой бар.

      -  Почему здесь не растут сосны? - спросила Полина, когда мы шли по дорожке, подсвеченной зелеными фонариками.

      -  Это остров любви, а не кладбище несбывшихся надежд. Сосны, как тебе известно, растут на кладбищах.

      - Дело не в этом. Сосны – настоящие деревья, а пальмы похожи на длинноногих женщин в мини-юбках. Макс говорит, мини носят только проститутки.

      Полина шмыгнула носом, и я еще крепче обнял ее за плечи. У нее были хрупкие, совсем детские, плечи.

 

 

 

 

      -  Я нашла работу.

      Глаза Полины сияли.

      - Поздравляю. – Я лежал в постели и смотрел по телевизору бейсбольный матч. Вокруг кровати валялись пустые бутылки из-под пива. –  Передай от меня спасибо Тиму.

      -  Он  не причем. Он не хочет, чтобы я соглашалась на эту работу.

      Я налил в стакан пива и стал переключать каналы. Дома я очень редко смотрю телевизор.

      -  Ты тоже будешь против этой работы, Метис? Выключи телевизор и пусти меня к себе в постельку.

      Она уже лежала рядом со мной совсем голенькая. Похоже, эта девчонка задавала вопросы только потому, что у нее красивый голос.

      -  От тебя воняет, как от маринованной сардины.

      Она словно не слышала моих слов.

      -  Уже договорилась с будущей хозяйкой о зарплате. Угадай, что я буду делать?

      -  Сидеть в бочке с рассолом и изображать русалку.

      - Какой ты умный, мой Метис. Голубой-Голубой. Это за то, что минуту назад я назвала тебя просто Метисом.

      - Сначала с короля сняли корону, потом заставили носить сразу две. И получился король-олень, а по-простому рогоносец.

      -  Не надо, прошу тебя. – Она нежно провела ладонью по моей груди. – Я буду изображать не русалку, а дочку колдуньи. И сидеть не в бочке, а на дереве в большом гнезде. Она будет платить мне пять долларов в день. Она пригласила нас у нее жить.

      - Я не хочу спать в гнезде. И вообще  боюсь ведьм, домовых, а больше всего колдуньиных дочек. Можешь пригласить к себе на дерево Тима.

      -  Не пойму, когда ты серьезно, а когда шутишь!

      Она вскочила и хлопнула дверью ванной. Тут же зашумела вода. Я в очередной раз наполнил стакан пивом. Если вылакать этой гадости литра два, становишься настоящим истуканом.

      Полина появилась закутанной в полотенце. Уселась возле зеркала ко мне спиной и стала расчесывать волосы, вырывая из них целые клоки.

      - Колдуньи любят своих лысых дочек? – примирительным тоном поинтересовался я.

      Она ничего не ответила  –  щетка превратилась в настоящее орудие по выдиранию волос.

      -  Сегодня ночью карнавал и конкурс «Мисс Бирюзовый залив».

      -  К черту, - буркнула она. –  Надоело развлекаться.

      -  А я только начинаю входить во вкус.

      Я заставил себя встать и одеться.

      Она обернулась и посмотрела на меня удивленно.

      -  Метис… Голубой, как ты думаешь, почему у нас с тобой ничего не получается?

      -  Я так не думаю.

      -  Думаешь. Только боишься себе признаться. А я не боюсь.

      -  Тебе к лицу смелость. Встретимся, наверное.

     Я видел, она хочет мне что-то сказать, и поспешил захлопнуть за собой дверь – не люблю выяснять отношения. Особенно в тропиках и в лунную ночь.

      Я прошелся по пляжу. Океан окутывал меня своим влажным дыханием. Доносившаяся со стороны  террасы музыка казалась настоящей какофонией в сравнении с ритмичной песней прибоя. Цивилизация, думал я, оккупировала и этот райский уголок. Сначала испанцы уничтожили индейцев, не пожелавших превратиться в рабов, испанцев потопили в океане англичане, которые завезли сюда африканцев и, в конце концов, согласились дать им независимость, растлив предварительно их наивные души. Процесс растления цивилизацией, похоже, веселое  занятие – количество вовлеченных в него растет в геометрической прогрессии. Если это так, одиночке противостоять невозможно. Разве что поселиться в ските в виде хижины под пальмовыми листьями.

      Я подсел к одиноко сидевшей за столиком женщине неопределенного возраста. Судя по тому, как она была одета,  эта дама владела увесистой кредитной карточкой и еще не утратила интерес к противоположному полу. У меня не было определенных намерений. К тому же я знал, импровизация – мой конек.

      -  Что вам заказать, мисс?

      - Эн Эм Айрис Мэри, - сказала она и слабо улыбнулась своими бледно-розовыми губами.

      -  Многозначительное имя. Итак, банановый дайкири. Угадал?

      -  Нет. Я вообще никогда не говорю мужчинам «да».

      До меня дошло, что мадам тоже успела здорово накачаться либо принять нечто более существенное. На этом острове за несколько долларов можно приобрести «балду» чуть  ли не под каждой пальмой.

      -  Правильно делаете. Боб! – окликнул я официанта. – Мы не будем пить банановый дайкири, понял? Только ни в коем случае не говори «да».

      Официант понимающе улыбнулся и уже через минуту поставил перед нами два бокала.

      -  Вы здорово говорите по-английски. Но вы не американец.

      -  Нет, мэм.

      -  Ты местный?

      -  В некотором роде.

      -  У вас тут варварский язык. Но мне нравится приезжать сюда. Нравы здесь тоже варварские.

      -  Вы не правы, мэм.

      -  Здесь женщины командуют мужчинами.

      -  Нет, мэм.

      - Мужчины подчиняются,  потому что находятся  на содержании у женщин.

      Эн Эм грязно выругалась. При этом выражение ее лица не изменилось.

      - Нет, мэм, - сказал я и залпом осушил дайкири. – Хотя знаю, что был не прав.

      -  Хочешь заработать  пятьдесят долларов?

      -  Нет, мэм.

      Она достала из сумки банкноту и положила на середину стола между нами.

      Я не шелохнулся.

      -  Думаешь, стоишь больше?

      -  Нет, мэм.

      Она достала еще пятьдесят долларов, но положила их возле себя.

      - Больше у меня нет наличными. Видишь даму в фиолетовых панталонах?

      Эн Эм кивнула в сторону соседнего столика, за которым восседали две не такие уж и молодые пары.

      -  Нет, мэм.

      -  Ты пригласишь ее прогуляться по берегу. Возьми свои деньги.

      Она подвинула обе купюры ко мне. Я взял их и засунул в карман джинсов.

      - Смелей, бледнолицый варвар. Ты представить себе не можешь, какие роскошные груди у этой Бел. С ума можно сойти.

      Честно говоря, я не понял, серьезно Эн Эм это сказала или иронично –  те, кто под балдой, часто путают интонации.

      Женщина, которую я пригласил прогуляться, оказалась весьма миловидной. Она молча встала и взяла меня под руку. Сидевшие  с нею за столом мужчины и женщина удостоили меня лишь беглыми взглядами.

      Едва мы очутились на пляже, как Бел вцепилась в мою руку и сказала испуганным шепотом:

      -  Я ее боюсь, но ничего не могу поделать с собой. Ты меня защитишь?

      -  Нет, Бел. Я сам беззащитный.

      -  О да, мужчины тоже боятся ее.

      Бел семенила рядом со мной по песку. Я обратил внимание, что она босая.

      -  Ты потеряла туфли?

      -  Нет. Я их скинула. Одну возле лестницы, другую только что.

      -  Зачем? – изумился я.

      -  Чтобы она знала, где я.

      -  Но ты сказала, что боишься ее.

      -  Да. Но она может рассердиться и выбрать себе другую подружку.

      -  Понятно. За столом сидит твой муж?

      -  Я так люблю Джоэла!

      Бел вздохнула и прижалась ко мне.

      -  Он тебя не ревнует?

      -  Только к ней. Он разрешает мне заниматься сексом с  мужчинами. Может, мы займемся сексом? Ей назло.

      -  Не хочется что-то. Вообще-то я голубой.

      -  Понятно. –  Бел отстранилась от меня. – Я видела тебя в обнимку с симпатичной девчонкой.

      - Игры трансвеститов. Увы, операция оказалась не совсем удачной. Но мы ни о чем не жалеем. Я, по крайней мере.

      - Давай присядем и покурим, - предложила Бел, увлекая меня к топчану под пальмой.

      Затянувшись, я понял, что за сигаретку она мне подсунула. Но отступать было не в моих правилах.

      -  Чудненько, - сказал я, расстегивая пуговицы на шелковой блузке Бел. – Ну-ка, доставай свои роскошные сиськи.

      Она сняла блузку и швырнула ее подальше. Она смотрела на меня и хихикала. У нее на самом деле была замечательная грудь, и я оценил это не только визуально.

      -  Она не догадывается, что я сделала операцию. Правда же, не заметно? Не бойся – сожми крепче. Ну что, разве заметно?

      -  Нет, - сказал я. – Снимай штаны.

      Она мгновенно подчинилась. Штаны она тоже куда-то зашвырнула. Под ними ничего не оказалось.

      -  Я перед тобой нагая как Ева перед Адамом. Ты тоже разденься.

      Она попыталась  расстегнуть мне джинсы, но я не позволил.

      -  У меня там деньги.

      - Ой, как интересно! – Бел взвизгнула. – Покажи! – Она быстро расстегнула молнию. – Ты наврал про голубизну. Ты хочешь со мной секса.

      Она умело массировала мой пенис, который быстро принял состояние боевой готовности. Эта проклятая травка была с большим подвохом.

      Бел уселась ко мне на колени. Я расстегнул рубашку. У Бел была очень холодная грудь. Никогда в жизни я не встречал женщину с такой холодной грудью. Очевидно, всему виной был этот силикон, который американские хирурги превратили для себя в настоящее золото. Сам процесс так называемой любви мне особого удовольствия не доставил. К тому же мне не нравится быть ведомым. Эта Бел умело вела меня к вершине оргазма. Я уже был готов на девяносто девять процентов, когда она внезапно вскочила с моих коленей и разлеглась на песке, широко расставив ноги. В ту же секунду от ствола пальмы отделилась тень и упала на Бел. Раздался похожий на звериный рык стон. Приглядевшись, я узнал Эн Эм.

      Я вошел в воду прямо в джинсах, забыв про доллары в кармане. Балда от сигареты Бел выветрилась. Хмель тоже. Мне хотелось отмыться, отмыться, отмыться. И дело было не только в том, что я только что трахнул Бел, - меня выворачивало от мысли, что я стал участником грязной игры двух лесбиянок, самым настоящим жиголо-извращенцем. Я стащил джинсы, швырнул их на берег и поплыл в темную даль океана. Журчание воды, принявшей в свои теплые объятья мою мерзкую плоть, умиротворяло и даже баюкало.

      Потом я долго лежал в воде, обхватив обеими руками канат с поплавками. Лучи прожектора на танцплощадке вокруг эвкалипта  выхватывали из мрака фигуры дергавшихся в бессмысленном ритме танца людей. Они были похожи на могильных червей, извивающихся на ярком солнце.

      Я до боли растерся полотенцем и надел ставшие жесткими от соленой воды джинсы. В густой тени пальмы то и дело вспыхивали две красные точки сигарет. До меня донесся взрыв чувственного хохота.

      - Что-то случилось, сэр? – спросил неведомо откуда появившийся секьюрити.

      -  Меня изнасиловали.

      Произнеся эти слова, я понял, что все именно так и было. Это открытие повергло меня в прострацию.

      -  Сэр, здесь нельзя ходить в одиночку. – Я видел перед собой белые зубы и расплывчатые контуры темнокожего лица. – Могу вас проводить.

      -  А ты случаем не голубой?

      -  Я на работе, сэр.

      -  Это хорошо. –  Я почему-то вздохнул. – Пошли, я угощу тебя пивом.

      Мы присели на лавку в тени большого куста. Терраса и бассейны отсюда были как на ладони. Я видел, как стоявшая на краю бассейна  женщина в длинном темно-малиновом платье с разрезом, покачнулась и плюхнулась в воду. Другая, в блестящем желтом комби до колен и стилетах влезла на кресло и с громким визгом бросилась за ней следом. Через несколько секунд в воде  барахталось несколько женщин. По краям бассейна толпились любопытные.

      -  Думаю, ты, Джо, ко всему успел привыкнуть.

      -  Да, сэр.

      -  Ты дорожишь своей работой?

      Он молча кивнул.

      -  Скажи, а среди ваших женщин есть лесбиянки?

      -  Не знаю, сэр.

      -  Если я дам тебе сто долларов, ты будешь со мной откровенным?

      Он посмотрел на меня удивленно и заинтересованно.

      Я засунул руку в карман и извлек две мокрые бумажки. Он молча взял их и спрятал под стельку своих мокасин.

      - Итак, начнем сначала. Тебе противно смотреть на то, что здесь творится?

      - Нет, сэр. Они приезжают сюда расслабиться. Они несчастные, все эти люди. Мужчины озабочены делами. Забота делает их импотентами. А женщина без секса не может. Она сходит с ума. Белые женщины устроены так же, как и черные. Всех нас создал один Бог.

      -  Ты философ, Джо. Тебя послушаешь, и начинаешь верить в то, что никто ни в чем не виноват. То есть добро сдалось злу без боя, так?

      -  Сэр, та женщина не заставляла вас  любить ее силой.

      -  Ты видел, как это было?

      -  Да.

      -  Ты любишь подсматривать.

      -  Я обязан это делать. Чтобы вовремя прийти на помощь.

      -  Почему ты не пришел на помощь мне?

      Подал голос телефон у него за поясом. Он ответил на своем языке.

      -  Сэр, я провожу вас и пойду на пляж.

      Он встал с лавки.

      -  Я пойду с тобой, Джо.

      Я едва за ним поспевал. Мы шли в сторону пляжа нудистов. Сразу за его территорией в океан выступал небольшой скалистый мыс. Эта земля, как я понял,  не принадлежала нашему отелю.

      На мысу горел костер. Оттуда доносились голоса. Внезапно зажурчал переливчатый женский смех. Я вздрогнул.

      - Здесь нельзя разводить огонь, - пояснил Джо, когда мы подошли ближе. И отдал какой-то громкий приказ людям у костра.

      -  Кто они? – спросил я, безуспешно вглядываясь во мрак.

      - Парни из селения. Они все время здесь болтаются. С ними…  - Джо обернулся и посмотрел на меня как-то странно.  –  С ними ваша жена, сэр, - сказал он, понизив голос до шепота.

      - Что они делают? – вырвалось у меня. – Как туда попасть? Я должен немедленно туда попасть.

      Джо уже спихнул в воду шлюпку. Я прыгнул в нее на ходу. До мыса было метров двадцать-двадцать пять. Я первым очутился на суше. 

      На Полине была только набедренная повязка, которой служил пестрый шелковый шарф из местного шопа. Она даже не попыталась прикрыть руками грудь, когда увидела нас с Джо. Она смотрела на меня с невинной улыбкой. Я схватил ее за оба запястья и со всей силой дернул на себя. Она вскрикнула от боли, но вырываться не стала.

      - Полегче, сэр, - предупредил меня Джо. – Эй, сматывайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию!  –  велел он парням.

      Я обратил внимание, что их было трое. На них были трусы-шорты и бейсбольные кепки.

      - Пошли домой, - сказал я, с трудом сдерживая ярость. – Нужно поговорить.

      -  С удовольствием.

      Полина повернула голову и произнесла три слова на незнакомом мне языке. Аборигены громко рассмеялись.

      -  Оденься,  -  велел я, таща Полину к лодке.

      -  Мне нечего надеть. Я утопила купальник.

      Я перехватил ее взгляд, устремленный на Джо. Мне показалось, в нем была похоть.

      Я втолкнул Полину в прихожую и запер дверь изнутри.

      -  Начинай, а я продолжу, - сказала она, стоя перед зеркалом и вихляя бедрами.  –  У меня получается. Ура!

      Я подскочил и хлестнул ее по щеке. Я видел, как из ее глаз в буквальном смысле слова брызнули слезы.

      -  Ты соображаешь что-нибудь?  –  громко спросил я.

      Она покачала головой и посмотрела на меня очень печально.

      - Нет.  С тех пор, как увидела тебя с той сисястой теткой.

      - Ах ты, Боже мой! – Я в бессилии опустился на кровать. – И что  мы теперь будем делать?

      - Не знаю. Я не смогу этого забыть. Я… Нам лучше не заводиться, правда, Метис?

      -  Ты трахалась со всеми тремя?

      -  Какая теперь разница? Я у тебя ничего не спрашиваю.

      - Потому что ты сама все видела. Да ничего особенного и не было. Эта тварь подсунула мне сигарету с травкой.

      - Наивный Голубой Метис… – Она всхлипнула и громко шмыгнула носом. – Мне бы так хотелось тебе верить. Ты даже представить себе не можешь, как мне хочется тебе верить.

      Полина обошла вокруг кровати и села с противоположного края. Я обратил внимание, что у нее облезает спина.

     - Верь. – Я протянул к ней руку, но она оказалась такой тяжелой, что мне было не под силу ее удержать. -  Думаю, ты об этом не пожалеешь.

      - Это угроза, да, Метис? – Она повернула голову. Я увидел мокрые щеки и дрожащие губы.  -  Ненавижу угрозы.

      -  Это пальмовая ветвь. – Я шумно вздохнул. – Здесь пальмы растут даже на помойках, и их листья  сжигают, как у нас листья тополей и лип. Прости, но мне не нравится это выражение. Наверное, я возьму его назад.

      -  Мы зря сюда приехали.

      -  Твой Тим и его приятели вряд ли так думают.

      Она набросилась на меня как дикая кошка. Прежде, чем я успел схватить ее за руки, успела поцарапать мне шею. Я взвыл от боли.

      - Ублюдок! Гнида вонючая! Сучий потрох! – Она изрыгала ругательства из своего барачного детства. Ее лицо исказила гримаса. Я с трудом сдерживался, чтобы не плюнуть в эту отвратительную рожу незнакомой мне шлюхи. Вдруг она обмякла, откинулась на спинку и затихла, уставившись в потолок.

      Я стащил вставшие колом джинсы и отправился в ванную смыть соль. Когда я вернулся минут через десять, Полины в комнате не было.

      Я быстро разобрал постель, включил телевизор и приемник одновременно. И там и там передавали песенки в стиле регги. Какофония льющихся со всех сторон звуков заполняла пустоту, вдруг образовавшуюся внутри меня. Я погасил свет и погрузился в сон.

      …Я отдавался заполнившему меня желанию, пребывая в состоянии дремы. Еще никогда не получал я такого наслаждения от любви. Полина предвосхищала каждое мое движение. Она была мягким воском, который нежно обволакивал меня.

      -  Чудесно, - прошептал я. – Ты колдунья. Ты…

      Вдруг я вспомнил не столь давние события и громко простонал.

      Она тут же припала к моим губам. Казалось, она хочет отнять у меня этот стон. Увы, он уже был где-то под потолком.

      -  Не надо, не надо,  -  шептала Полина, осыпая меня поцелуями. –  Все это нам приснилось, приснилось. Мы спали, а сейчас проснулись и любим друг друга.

      Я оттолкнул ее и сел в кровати. Встал, раздвинул плотные шторы, распахнул дверь на лужайку и вышел.

      Темнело. Какая-то птица, протяжно вскрикнув, прохлопала крыльями над моей головой.

      Полина с разбега повисла у меня на шее. Мы медленно опустились на прохладную траву.

      - Я шлюха, - сказала она, снова мне отдаваясь. – Но тебе очень нравится заниматься любовью со шлюхой.

 

 

 

 

      - Осталось неполных четыре дня, - сказал я, направляя водный мотоцикл к берегу.

      Полина хранила молчание. Мы высадились на безлюдной песчаной косе, вдоль которой тянулись заросли. Мне показалось на какую-то долю секунды, будто я в России, в деревне у бабушки. В низовьях Волги в солнечные августовские дни бывает почти такая же ярко-голубая вода.

      -  Скорей бы домой, -  сказала Полина и растянулась лицом вниз на песке. –  Мне тут осточертело.

      Она дулась на меня со вчерашнего вечера. За то, что я проспал весь день, а за ужином напился так, что, по ее словам, стал клеиться ко всем без разбора женщинам. Что-то мне в это не верилось  –  последнее время я испытывал к женщинам презрение и прочие недобрые чувства. Я понял это, когда утром мы занимались с Полиной любовью. Она стонала от наслаждения, но за завтраком заявила, что ей больно ходить. Меня это сообщение так возбудило, что я почувствовал, как дрожит моя рука с кофейной чашкой.  Не таким ли путем превращаются в сексуальных маньяков?

      Я зашел в заросли пописать. В кустах наткнулся на настоящую индейскую пирогу. Сел на дно и закрыл глаза. Нет, мне не хотелось домой  –  я знал это наверняка.

      Я попытался проанализировать свои чувства к Полине, а заодно к окружающему миру и в частности к своей далекой родине, благо голова была трезвая.

      Женщина, лежавшая на песке возле воды, влекла меня к себе, как магнит. Она была связующим звеном с окружающим меня миром. Я боготворил ее тело и презирал ее душу. Похоже, в этой расстановке чувств уже ничего нельзя  изменить. Итак, я презираю и одновременно боготворю окружающий меня мир, частью которого является и моя родина тоже. Возможно, я умру без нее физически, душой же всегда буду ее презирать. За все унижения, через которые мне пришлось пройти.

      Нет, я останусь здесь, в этой пироге. И больше не подойду ни к одной женщине. В конце концов, можно научиться онанизму. Или стать голубым. Наверное, мужчин невозможно презирать так глубоко.

      Я вспомнил последние три года моего рабства, Льва. Попытался представить, какие он испытывает ко мне чувства. Увы, даже обладая богатой фантазией, это оказалось невозможно.

      Но самое главное заключалось в том, что я вдруг почувствовал раскаяние. Оттого, что так обошелся со своим боссом.

      Я видел, как Полина подняла голову и огляделась по сторонам. Я лег на дно лодки и сжался в комок.

      Потом я тихонько вылез и, двигаясь по-пластунски, перебрался поглубже в заросли. На небольшой, лысоватой от костров лужайке, куда я вышел, начиналось несколько узких тропинок. Я наугад выбрал одну из них.

 

 

 

 

      С Москвой меня соединили почти мгновенно, хотя бар, из которого я звонил, смахивал на сарайчик в каком-нибудь дачном кооперативе под Домодедово.

      В Москве была ночь  –  я понял это по сонному голосу Анатолия.

      -  Как дела, аборигены?

      -  Хуже не придумаешь. Какого черта меня занесло на этот треклятый остров?

      Я повернулся спиной к бармену – мне показалось, у бедняги глаза полезли на лоб, когда он услышал, на каком тарабарском языке говорит белый мужчина вполне респектабельного для этих мест вида.

      -  В Москве собачий холод. У меня отключили горячую воду.

      -  Завидую. Здесь из всех кранов хлещет крутой кипяток. Послушай, у тебя нет для меня новостей?

      -  Ты имеешь в виду Льва?

      -  И его тоже. Не в последнюю очередь.

      - Лев собирается баллотироваться в Думу. По одномандатному округу. Прочитал об этом в газете.

      -  Как ты думаешь, он из тех, кто сечет повинную голову?

      Мне показалось, Анатолий поперхнулся. Однако в следующую секунду его голос звучал как обычно.

      -  Ты в своем уме? Кстати, как там Полина?

      - Скучает по московским тараканам и аромату привокзальных туалетов. Но я, скорее всего, вернусь один.

      - Ни в коем случае этого не делай. – У Анатолия был уж слишком категоричный тон. –  Если возвращаться, то только вдвоем.

      -  Хочешь сказать,  две головы сложнее отсечь без суда, чем одну?

      -  В каком-то роде да, - промямлил Анатолий.

      -  Похоже, у вас произошел переворот. Итак, скажешь напутственное слово?

      - Последнее время я часто о тебе думаю. Мне кажется, ты поступил опрометчиво.

      - Но ты сам вывел меня на тропу войны и дал в руки лук и отравленные стрелы.

      Анатолий натужно рассмеялся.

      -  Хватит трепаться. Оставь деньги на обратные билеты.